Преодолев расстояние, падаю на колени посреди лужайки и принимаюсь уничтожать идеальный газон. Пальцы моментально чернеют, но мне плевать. Этот перфекционизм ландшафтного искусства больше не будет мозолить мне глаза, потому что, черт возьми, никто не совершенен.

Вдали возвышается тот самый дуб, на ветви которого когда-то подтягивался Тимур. Грубая кора и вылезшие из земли корни не мешают ему каждую весну покрываться нежной зеленой листвой и снова радоваться жизни. Его ствол кривоват, а ветви узловатые и скрюченные, но именно эти детали и отличаю его от сотни других дубов.

Именно несовершенства привносят в нас индивидуальность.

Легкие наполняются запахом свежей травы и мокрого чернозема. Я делаю глубокий вдох и осматриваю разрушения. Лужайка выглядит, как поле битвы между кротами.

Но так намного лучше.

Пока пацаны выстраиваются шеренгой, не могу отделаться от раздражающего и хорошо знакомого ощущения, что кто-то следит за каждым моим движением.

По мне словно муха ползает.

Дергаю плечом, психую. И вдруг срываюсь, резко осаживая Пашку, который балуется, тычет под ребра соседа, пока все остальные стоят в шеренге смирно.

Худой, как скелет, Паша тут же белеет, а я напоминаю себе слова директора. Каждый воспитанник здесь оказался не просто так. И не потому что жить не может без футбола.

Им просто жить больше негде, кроме этих стен. А Палыч не потерпит на работе тех, кто повышает голос на детей. На каждого из воспитанника интерната сполна орали, унижали и били дома те, кто больше не имеет права зваться их родителями.

— И мы не будем им уподобляться, — закончил Палыч.

Потрепав по загривку, тихо извиняюсь перед Пашкой.

— Три круга, марш, трусцой, — коротко бросаю остальным.

Не дело мне бояться посмотреть в глаза той, чей взгляд уже просверлил мне дыру в черепе. Если только это действительно одна из школьниц… Но если нет?

Когда же ты перестанешь верить в чудеса, Тимур? Вроде слишком взрослый же для такой херни?

Сделав глубокий вдох, резко оборачиваюсь.

Ну вот. Зря боялся.

За мной следит совсем не Божья Коровка. И это не ее взгляд нашел меня на стадионе.

Она больше не придет. Не после того, что было. Какой же я мудак, который умеет думать только членом.

Но и с этой вертихвосткой надо завязывать. Достала.

На ней темные очки и ультра короткая мини-юбка. Голые длинные ноги уже бронзовые от солнца, а губы так искрятся и переливаются, как будто она только что отсосала радуге.

— Уроков, что ли, нет? — бросаю, приближаясь к трибунам. — Предупреждал ведь, Зоя. Не надо приходить на мои тренировки. Я у вас никаких уроков не веду и зачеты принимать вместо Тимофея Палыча не буду. Не надо меня снова упрашивать.

Надувает губы.

— Да помню я, помню. Не тупая. Палыч сам меня к тебе и послал. Стала бы я за тобой бегать, — даже глаза закатила.

Девица, которую я трижды заставал на своем этаже, хотя она даже живет в другом здании, естественно. А уж сколько раз заставал где- то за забором, случайно, во время тренировок и не сосчитать. Вылавливал из-под трибун. Один раз даже зашла в мужскую душевую. Тоже случайно, разумеется.

— Думаешь, я поверю? После того, — загибаю пальцы, — как меня вызывали в столовую, к телефону, на проходную? И каждый раз посылали именно тебя, вот так совпадение. Слушай, я правда, устал. Хватит, Зой. Я в два раза тебя старше. И я совершенно не заинтересован в том, что ты мне можешь предложить.

— А я могу о-о-очень много, — тянет. — Но это так, к слову. Здесь я правда из-за Палыча.

Вот ни минуты не сомневался в ее рабочих способностях.

Уже хочу развернуться, но она ловит меня за руку.

— Тимур… эээ, как вас там? Короче, я не права, что обманывала тебя… эээ, вас так часто. Реально не в ту степь меня несет каждый раз, как тебя… ну вас вижу. Затмение какое-то находит, что ли… Но я поняла уже, что мне отвалить надо. А сейчас Палыч правда зовет. Послал меня, потому что урок у нас был. Да, ладно, я сама тоже вызвалась. Ну не могла иначе! Тянет меня к тебе, ну то есть, вам! Может, у меня этот… Эдипов комплекс?

— Это когда сына тянет к матери, — мрачно отзываюсь. — Скорее у меня будет размножение личности от того количества «вас», которое ты произнесла.

— А тьфу, ну, короче, тогда у меня комплекс наоборот. Не помню уже. Нам психологичка как раз рассказывала. Ну потому что вы старше и почти как отец мне, у меня отец козел был. И один, и второй. И третий тоже. Не умела мать других выбирать, вот…

18-1

***

И что мне с ней делать?

— Правда, зовет? А если я приду, и застану пустой кабинет?

Закатывает глаза с такими острыми стрелками на веках, что аж диву даешься, как это она даже ручку в выпускном классе все еще с трудом держит, а вот со стрелками справляется на «ура».

— Не застанешь. Правда это.

— Последний шанс, Зой. Не знаю, что с тобой будет, если опять обманула.

— Да не, зачем мне на этот раз подставляться? Вижу же, что тебя… ну вас не вставляет мой фасад. Я отвалю, чего уж.

— Побудь с моими пацанами, ладно? Я быстро.

— Заметано.

В коридорах главного здания после яркого полудня темно и холодно, как в склепе. Чертово сердце опять увеличивается в размерах и, как запертый кот, скребется о ребра. Сначала при виде памятника, вокруг которого мы гуляли, а теперь чем ближе кабинет директора, тем меньше в моей грудной клетке места.

Когда ж эта надежда-то умрет? Живучая какая. Прошло почти две недели, ну не будет в том кабинете Ксении!

Той, что украла мои сны.

Каждую проклятую ночь я вижу только ее, как только закрываю глаза. Вижу ее бездонные и темные от желания глаза. Чувствую на своем теле ее руки. Прикосновения губ. А ее жаркий шепот манит, как сирены моряков.

Черт, ну вот не хотел же думать о ней. Еще Зоя с этим своим Эдипом… Поправляю свободные спортивные штаны и мельком смотрю на свои такие дорогие кроссовки. Когда-то для счастья мне было достаточно купить новую пару. А теперь бесполезно. Мое счастье больше не зависит от алкоголя, наркотиков и шлюх.

Дурак, что не погнался за ней.

Должен был поймать. Не упустить. Вместо этого опешил так, как будто она сообщила, что делала операцию по смене пола. И чего, спрашивается, прирос к полу? Ясно же, что что-то не так, раз детей за десять лет так и нет. Секс-то у нее за это время был.

При мысли о Ксении и другом мужчине, кровь закипает мгновенно. А ведь это не какой-то левый хахаль.