* * *

Как продолжают думать очень многие, падение Крушина было связано не с его злодеяниями (мало ли у нас злодеев), а исключительно с его политическими амбициями. Возможно, именно поэтому рассказы о мрачных открытиях следствия имели в обществе такой слабый резонанс — им попросту никто не верил. Когда человек лезет в политику, никого не удивит, если выяснится, что он серийный убийца, который связан с марсианской разведкой и вдобавок работает на мумию Рамзеса Второго. А про генерала говорили довольно похожие вещи.

Но, как ни странно, политика была здесь ни при чем.

В кремлевских коридорах Крушин-политик не вызывал беспокойства. Наоборот, одно время его даже склонялись поддержать, полагая, что в политическом шапито может появиться новый талантливый клоун. Крушин рассматривался как возможная смена поднадоевшим ветеранам предвыборного манежа, которые уже перестали смешить публику своими репризами и кувырками. Но его злодеяния оказались слишком странными для того, чтобы элита смогла принять его в свои ряды. Мало того, они были бескорыстными.

По официальной версии, Крушин застрелился вскоре после того, как по его делу началось следствие, затем был кремирован и похоронен в установленном порядке. По другим сведениям, его уход из жизни был так же необычен, как и сама жизнь.

* * *

Взлет генерала Крушина напоминал своей крутизной карьеру римского преторианца, затянутого в восходящий поток случайной близостью к сильным мира сего. Он начинал простым регулировщиком, и, наверное, так и собирал бы по ночам мятые купюры, если бы в один прекрасный день ему не подмигнула судьба. Его назначили командиром мобильного заслона, перекрывающего движение по Аминьевскому шоссе возле того места, где Главная Дорога страны изгибается прихотливым «Г» у съезда с Кутузовского на Рублевку.

Дальнейшее произошло очень быстро. Кто-то из высокого начальства заметил статного майора с мегафоном в руках, противостоящего многокилометровой матерящейся пробке, и подумал — вот такой и нужен, чтобы встретить, если надо, грудью оранжевую волну… Когда стало ясно, что никакой оранжевой волны не будет, Крушин был уже генералом и вторым человеком в московской ГАИ.

Многие видели агитационный ролик, где одетый в белоснежный китель Крушин (в нем находили сходство с Жераром Депардье) читает текст, написанный для него кем-то из гопоты четвертого «почвенного» призыва (словом «гопота» и «гопники», образованным от инициалов «ГОП», в те дни обычно называли политтехнологов из бригады Гойды Орестовича Пушистого, которая вела генеральский проект).

— ГАИ — единственная нескомпрометированная общенациональная сила, которая соборно воплощает дух нашего тороватого и своеобычного народа, не похожего на другие народы Европы, — говорит Крушин. — Каждый, кто видел дачу или дом сотрудника ГАИ, знает — мы умеем жить. Обещаю, что так же будет жить вся страна… Каждой русской семье — по знаку «скорость сорок километров», хе-хе, это, конечно, была шутка, дорогие друзья…

Из идей, высказанных генералом Крушиным в ходе его недолгой публичной деятельности, более-менее широкий резонанс получила одна: разрешить московские гей-парады, но проводить их в Парке Горького в День Воздушно-десантных войск. Некоторые думают, что генерал хотел создать проблемы для голубых; другие считают, что именно суровые и ожесточенные травлей голубые качки создали бы проблемы для налитой пивом десантуры (генерал, по свидетельствам сослуживцев, сам был нетрадиционной ориентации, но тщательно изображал гомофоба — например, когда его спросили, какой из культурных трендов в наибольшей степени способствует размыванию российской идентичности, он ответил так: «Понимаю вашу озабоченность. Лично меня тревожит, что пидарасы проникли на радио „Шансон“… Что значит, откуда я знаю? Я же слышу!»)

Генерал выступил за исключительно контрактный способ формирования армии, мотивируя это тем, что «наше сегодняшнее Отечество возможно защищать только на коммерческой основе».

Еще запомнилась его бескомпромиссная, но несколько угловатая антиамериканская риторика. Вот, например, что сказал Крушин во время одного из телевизионных круглых столов (при повторной трансляции генерала полностью вырезали, в том числе со всех общих планов, сделав так называемую «цифровую зачистку», — но в спешке оставили под столом его ноги; кроме того, сохранилось несколько реплик, произнесенных, когда на экране были другие участники):

— Мы с коллегами тут ездили в турпоездку в Канаду, в город Торонто. Очень чистый и красивый город, с высокими небоскребами. Знаете, как они про себя говорят? Торонто — это Нью-Йорк, которым управляют швейцарцы. Я как услышал, сразу подумал — а что такое Америка? Америка — это фашистская Германия, которой управляют евреи!

В другой раз он расшифровал «USA» как «United Satan of America».

Некоторые журналисты пытались объяснить подобные кувырки мышления острым политическим чутьем, другие — его полным отсутствием; еще говорили про особенности милицейского душеустройства. Но в действительности генерал думал об Америке не больше, чем Америка думала о нем — все это было стопроцентным политтехнологическим продуктом.

Большинству экспертов Крушин казался классическим паркетным радикалом, который не может прийти к власти, но при правильной подсветке студийными софитами способен сойти за нависшую над страной мрачную тень, от которой руководство обязано защитить вдов и сирот, оставаясь ради этого у руля, — что во все времена является весьма востребованным на рынке политических услуг товаром.

Опросы общественного мнения показали, что со временем генерал сможет рассчитывать на двенадцать жириновских процентов. Вскоре его стали вызывать на допросы; затем был подписан ордер на его арест, но генерал успел эффектно застрелиться перед камерой.

Информация о следствии просачивалась в СМИ медленно и трудно. В результате некоторая часть населения стала воспринимать Крушина как страдальца за народ, которого оклеветали и погубили. Между тем смерть генерала не имела никакого отношения к его кривоватому политическому проекту. Все было намного страшней.

* * *

Крушин принадлежал к поколению, юность которого пришлась на то странное и волшебное время, когда гравитация советского прошлого уже практически сошла на нет, а урчащее тяготение будущего еще не чувствовалось. Это была эпоха духовной невесомости, когда, словно в какой-то орбитальной лаборатории, в душе росли невозможные кристаллы, возникали удивительные сплавы, которые немыслимы в любую другую эпоху. Обрывки оккультных знаний и духовных практик, геополитические концепции и анархические идеи смешивались друг с другом в головах гомункулов, которые ухитрялись не только выжить в этом разреженном воздухе, но и набрать достаточную силу, чтобы не сгореть в плотных слоях нового мира. К таким гомункулам относился и генерал Крушин.

Система оккультных взглядов, которая составила его мировоззрение, не связана ни с одной из реально существующих мистических традиций. Она основана, скорее, на расплывчатом отражении этих традиций в зеркалах советского самиздата, на многозначительно-неясных разговорах, которыми так славятся московские метафизические малины, на нечетких ксерокопиях машинописных текстов, авторство и происхождение которых уже невозможно установить из-за съеденной мышами титульной страницы, — и проследить генезис его убеждений точнее невозможно.