— В евразийских тайных учениях, — говорит генерал, — широко распространена точка зрения о том, что человек живет после смерти совместно со своим народом. Об этом, кстати, гласило и учение коммунизма, бывшее в России просто формой воплощения архаического национал-евразийского начала. Так вот, возникает вопрос, как именно человек живет со своим народом после смерти? Ведь его тело умирает, там в седьмом ряду весельчаки сейчас пойдут сортир драить, я понятно сказал?

Разговоры, заглушавшие лекцию, стихают, и голос генерала становится отчетливо слышен.

— Однако с давних пор посвященные знали, что человек умирает не весь, и некоторые его тонкие тела, это, чтоб вы понимали, примерно как тела из очень разреженного воздуха, сохраняются после смерти. В разных странах мира посвященные видели эти тела различным образом, прежде всего потому, что в разных религиозных эгрегорах (это слово генерал выговаривает с некоторым фрикативным усилием, примерно так: «э-грех-хорах») тонкие тела формируются по-разному. Именно поэтому, скажем, мусульманский рай никак не пересекается с христианским, но такого, конечно, простому милиционеру-регулировщику не понять…

Над рядами пролетает счастливый молодой гоготок.

— Н-да… Не понять милиционеру-регулировщику, — повторяет генерал с ухваткой эстрадного юмориста, выдаивающего из аудитории последние завалявшиеся смешки, — поэтому не будем слишком углубляться в это дело… Запомните только, что в египетской, евразийской и наследовавшей им советской культуре традиционным тонким телом считалось так называемое «тело костей». Думайте о нем как о легчайшем воздушном шарике, соединенном невидимой нитью со скелетом-якорем. Именно сохранение тела костей и было целью ритуальной мумификации египетских фараонов и первого вождя Советской России Ленина…

Рубиновая точка лазера загорается на пирамиде, затем перескакивает на лист с изображением Мавзолея.

— Мумию великого человека, чью духовную энергию предполагалось сохранить для потомков, помещали в таком месте, чтобы парящее над ней «тело костей» находилось в строго определенной точке — либо в центре масс пирамиды, либо прямо на трибуне Мавзолея, как бы накладываясь на стоящих там вождей и передавая им свою магическую силу.

Генерал делает паузу и оглядывает аудиторию. Теперь на его лице нет и тени улыбки. Он крайне серьезен, и эта серьезность, кажется, передается аудитории.

— В некоторых случаях, — продолжает он, — когда сохранить скелет великого человека не представлялось возможным, его тело кремировалось по специальной древней процедуре, при которой способность костей удерживать на энергетическом поводке тонкое посмертное тело переходила к пеплу. Проще всего это достигалось, возлагая великого человека на костер живым, но были и другие методы…

Луч лазерной указки переезжает на рисунок Кремлевской стены.

— Поэтому «тело костей» в евразийской традиции называют иногда «телом пепла». Речь в обоих случаях идет об одном и том же тончайшем воздушном шарике, в котором сохраняются эмоции и намерения усопшего — если не все, то главные. Я уже сказал, что эту погребальную процедуру применяли только к великим людям. Но давайте спросим себя, ребята, — что делает человека великим? Да только одно. Желание и готовность служить своему народу. При жизни, а если надо, и после смерти. Только надо знать, как… Эй, седьмой ряд, ты что там с мобильником играешься, засранец? Я к тебе обращаюсь, к тебе…

Генерал смотрит прямо в камеру. Через долю секунды запись обрывается.

* * *

Любопытный видеодокумент — интервью с майором ГАИ Василием Розановичем, по совместительству маринистом-баталистом, председателем творческой секции «Художники Боевых Кораблей» при автошколе номер восемь Юго-Западного округа столицы.

Розанович, румяный пухлый бонвиван с вандейковской бородкой, снят у себя в мастерской — просторном светлом зале, в окнах которого видны верхушки московских новостроек. На нем какая-то коричневая хламида, свисающий на ухо бархатный берет и фартук со следами краски; на пальце кольцо с огромным изумрудом (его Розанович старается не показывать — но, увлекаясь жестикуляцией, время от времени все же проносит перед объективом). За его спиной видны картины, специально развернутые так, чтобы попасть в кадр: вздыбившийся на огромной волне парусник с двумя рядами пушек и Андреевским флагом, линкор «Тирпиц» в рассветных лучах, американский авианосец времен Второй мировой, и так далее.

— Все началось с того, — говорит Розанович, — что Гетман продал в Саудовскую Аравию большую партию визуальных объектов «целующиеся гаишники», которыми один тамошний принц-гомосексуалист собрался оформить свой охотничий домик в Альпах. Само по себе изображение очень простое — два гаишника в форме целуются на фоне березового леса, трогая друг друга за регулировочные жезлы. Но для принца заказали около двухсот таких композиций. Условия были следующими: на работах не должно встречаться одинаковых лиц, и все гаишники должны иметь портретное сходство с реальными московскими милиционерами. Знаете, как терракотовая армия Цинь Шихуана — с его дворцовой стражей. Гетман нанял фотографов, которые целыми днями разъезжали по Москве и снимали сотрудников ГАИ в профиль, чтобы потом на компьютере было проще смонтировать объятия и поцелуй.

— Гаишники возражали? — спрашивает корреспондент.

— Не то слово! — отвечает Розанович. — Ведь их пытались снять за исполнением служебных обязанностей, а это мешает работе и вообще действует на нервы. У нас и так постоянно увеличивается нагрузка, теперь еще и за ремнем безопасности надо следить… И потом, сама по себе выбранная тема… Она, конечно, многих шокировала.

— Скажите, а Крушин знал о том, что вы собираетесь устроить в ответ?

Розанович поправляет берет.

— Вы имеете в виду историю с наружкой?

— Да, — отвечает корреспондент.

Розанович усмехается.

— В том-то и дело, что не знал. Это ведь не было ответной акцией московской ГАИ. Все делалось на собственные средства нашей секции маринистов-баталистов при восьмой школе автовождения. Мы арендовали в разных местах Москвы десять рекламных щитов размером три на шесть и поместили на них изображение двух целующихся Гетманов на фоне Центрального Дома художника. Вы, конечно, видели?

— Мельком, — отвечает корреспондент. — Два одинаковых мужика, голые, с седой щетиной, целуются взасос, держа друг друга за ягодицы, да?

— Да-да. Но мы вовсе не мстили за цикл «целующиеся гаишники». Мы пытались отразить таким образом наше видение ситуации, сложившейся в области современного искусства. Той ситуации, когда настоящим художникам (тут Розанович чуть дергает щекой в сторону рассвета над «Тирпицем») всюду закрыта дорога, и торжествует сами знаете кто и как…

— А почему наружка простояла так недолго?

— Дело в том, что на плакате Гетманы целовались на фоне ЦДХ, а там как раз собирались строить дорогущий новый дом. Если слышали — комплекс «Апельсин». Ну и решили, что это наезд на старика Батурина. Через день было готово постановление суда — «демонтировать щиты с композицией „целующиеся Гетманы“ за разжигание вражды между украинским народом». Крушин про это даже не знал. И старик Батурин, скорей всего, тоже. А вот Гетман затаил обиду. И надо же было Крушину как раз тогда сделать свой заказ…