– Слышь, подруга! Ты мне свою бижутерию не одолжишь? – спросила я прямо с порога.

Ленка удивленно вытаращила на меня глаза, но, повинуясь долгу гостеприимной хозяйки, ничего не сказала, а потащила меня на кухню. Когда мы с ней уже пили кофе, она удивленно сказала:

– Ну и озадачила ты меня, Машуля! У тебя самой этого добра немерено!

– Но не столько, сколько у тебя! – возразила я. – И не такого качества!

– Это точно! Я в бижутерии разбираюсь и ерунду никогда не покупала, а то, что с молодости осталось, давно выбросила! Кстати! – гневно поджала губы она. – Мой благоверный все порывается выкинуть мое барахло, как он его называет! Представляешь? – возмущенно спросила она.

– Если бы мой Сашка тоже дарил мне бриллианты, то имел бы полное право на это, – заметила я.

– Машуля! Я столько лет собирала свою коллекцию! – воскликнула она. – Там есть такие вещи, которых сейчас днем с огнем не найдешь! А он говорит: выкинуть! Ты бы дала Сашке выкинуть свою рассаду?

– С ума сошла! – оторопела я. – Да я скорее его самого выкинула бы!

– Вот и я о том же! У каждого человека может быть свое увлечение: кто-то собирает марки, кто-то – бабочек, а я вот – бижутерию! Хобби у меня такое!

– Каждому – свое! – покивала ей я. – Так одолжишь или нет?

– А зачем тебе? – с интересом спросила она.

– Для работы, – пояснила я и заверила: – Не беспокойся! Ничего с ней не случится! Верну в целости и сохранности!

– Когда? – уточнила Ленка.

– Как только – так сразу! Надолго не задержу! – пообещала я.

– Ну-у-у... – задумалась она. – Все я тебе, конечно, не отдам, но кое-что можно.

Она принесла дорожную сумку, и мы начали перебирать украшения.

– Посмотри, какое чудо! – восхищалась она, доставая колье, которое издали вполне могло бы сойти за бриллиантовое.

– Согласна! – подтвердила я, откладывая его в сторону. – Шагов за десять действительно от настоящего не отличишь! А что у тебя к нему есть?

– Серьги и кольцо, – сказала подруга, доставая их.

– Я их тоже возьму, – сказала я и спросила: – А еще у тебя там что-то было под изумруды?

– А как же! Есть! Кулон на цепочке и кольцо! – радостно ответила она. – Когда-то я их очень любила!

– Пойдет! – осмотрев их, я положила их к «бриллиантам».

– А вот есть под сапфиры! – Она достала из сумки еще один гарнитур. – Правда, камни до того большие, что невольно наводят на мысль о подделке.

– Так для меня чем камни больше, тем лучше! – заявила я.

Мы с ней копались в этом богатстве еще где-то с час и в результате у меня оказался полный полиэтиленовый пакет «драгоценностей».

Выйдя от нее, я отправилась на «Мосфильм». Работавший там в реквизиторской Иван Ильич встретил меня со всем возможным радушием, и неудивительно – я часто пользовалась его услугами, и, естественно, не безвозмездно.

– Здравствуйте! – приветливо сказала я.

– Здравствуй, Машенька! Здравствуй, голубушка! – радостно воскликнул он.

Иван Ильич был невысоким худощавым старичком с обширной лысиной – ему было уже хорошо за шестьдесят, но он не представлял себя без любимой работы и с ужасом ждал того момента, когда его попросят уйти на пенсию. Но волновался он абсолютно зря, потому что был совершенно незаменим и на время его больничных киностудия погружалась в траур – никто не знал, что где достать.

– Вы приготовили то, что я вас просила? – спросила я.

– Конечно, Машенька! Садитесь и смотрите! – пригласил он.

Я взяла увесистую кипу фотографий и начала ее просматривать, тихонько бурча под нос:

– Этот не подойдет, слишком массивный. Этот жалко, уж очень тонкая работа... Этот маленький. А вот это, пожалуй, то, что надо!

Маруся уехала в Москву по своим таинственным делам, и я, во исполнение ее приказа, первым делом отправился обследовать забор. Так и есть! Чертова Зараза умудрилась сделать подкоп прямо с улицы, точнее, с разделявшего дачи проезда. Хорошенько засыпав его и утрамбовав землю, я, не шутя, задумался: а не поставить ли мне на эту стерву капкан? Я, конечно, эколог, призванный любить и охранять окружающий нас живой мир, но эта паразитка довела меня уже до белого каления. Остановило меня только то, что никто на свете, включая саму Заразу, не знал, в каком месте она пророет очередной подкоп. Закончив с этим, я отправился в свою яму и начал вяло там ковыряться – все мои мысли были о том, что же такого задумала моя дражайшая благоверная.

День выдался пасмурный, хотя дождем все-таки не разродился: так, покапало с неба что-то неопределенное, и все. Из-за того, что солнца не было, стемнело довольно рано и на землю опустились сумерки. Палатка была давно восстановлена, яма значительно углубилась, и мы с женой, которая уже вернулась из Москвы, возились в нашем подкопе, а лампа-переноска ярко светила нам – кого нам теперь было бояться, мы же свой погреб копали! Правда, я периодически выглядывал, чтобы проверить обстановку, и видел, что у Куркуля горит свет, а судя по огоньку сигареты на каланче, Мажор по-прежнему следил за нами.

– Неужели нашли? – громко воскликнула Маруся.

– Ну вот! А ты не верила! – откликнулся я.

– Мало ли что раньше было? – сварливо заметила она и велела: – Ты не разговаривай, а тащи давай!

– Это я запросто – он же совсем не тяжелый! – заверил я ее. – А я-то думал, что это будет такой огромный сундук! Эдакое сокровище Джона Сильвера!

– Не привередничай! – возмутилась она. – Это все же лучше, чем совсем ничего!

– Значит, не врали про Яхонт-Изумрудова! Действительно прятал! – удовлетворенно заявил я.

– Смотри, осторожно! Не разбей! – цыкнула на меня жена. – А то потом сам будешь по штучке все собирать! Ты с ним поаккуратнее! Это вещь хрупкая!

– Да я и так с ним как с хрустальной вазой! – обиженно возразил я. – Даже дышать на него боюсь! Только вот ружье здорово мешает! Может, ты его пока возьмешь?

– Еще чего! А вдруг оно выстрелит? – бурно запротестовала жена. – Ты мужчина, ты и носи его!

– Тогда ты забери эту сумку, – велел я. – Раз она рядом лежала, значит и в ней может быть что-то ценное!

– А что? Вполне! – согласилась она. – Род Яхонт-Изумрудовых был очень богатый, значит, здесь, скорее всего, драгоценности и деньги. Ух ты, какая тяжелая! – воскликнула она.

– Самое тяжелое на свете, это золото! – наставительно сказал я.

Но вот наш изматывающий труд был закончен, и мы с женой аккуратно вынесли из палатки и поставили на садовый стол во дворе стеклянный ящик-стеллажик, в котором на полочках на черном бархате подложек лежали античные монеты. Я поправил на плече ружье и осторожно открыл дверцы, чтобы полюбоваться на наши сокровища поближе.