— Впрочем, у меня есть одно предположение, — продолжал рассуждать Эррс. — Двенадцать лет назад — мне было примерно столько же, сколько тебе сейчас, — я проиграл поединок искусному воину из вашего клана. Похоже, он жалеет, что отпустил меня тогда. Надо бы исправить ошибку, но найти меня трудно, а рыскать по лесам-горам за колдунами и оборотнями не княжеское дело.

— Что-о?!

Эррс, увидев как встрепенулся Юрги, кивнул:

— Вставай. У тебя получится.

Юрги перекатился на бок, тяжело поднялся. Колени подогнулись, он осел на землю, весь в испарине, с колотящимся сердцем.

— На редкость быстро восстанавливаешься. Пожалуй, уже можно оставить тебя одного. — Рыцарь явно собрался прощаться, но Юрги яростно выдохнул:

— Не смей уходить, не сразившись со мной!

Он отыскивал глазами в траве меч охотника, Эррс наблюдал за ним с интересом.

— Хочу предупредить: ацера в сочетании с противоядием дает чувство небывалого бесстрашия. И склонность переоценивать свои возможности.

— Испытал на себе?

Эррс только усмехнулся в ответ.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Юрги не двигался, боясь спугнуть возвращавшуюся силу.

Рыцарь беззаконного ордена и не думал готовиться к поединку. Сидел в расслабленной позе — рука на согнутом колене — и слегка щурился от света, то и дело падавшего на его лицо сквозь листву.

Юрги резко (и, как он полагал, внезапно) бросился вперед, подхватывая тяжелый изогнутый меч и пружиной разворачиваясь навстречу противнику, но Эррс двигался быстрее, намного быстрее, чем можно было ожидать. Он легко ушел от удара, и в следующее мгновение меч вылетел из руки Юрги так, что хрустнуло запястье. Свистнул воздух, Юрги скосил глаза на блестящее лезвие, остановившееся у его горла. Он не уследил, когда оно появилось.

Эррс не спеша вложил меч в ножны, поднял с земли сумку.

— Возможно, я вскоре об этом пожалею, подобно твоему отцу. Но у меня есть маленькая надежда. Вот такая, с ноготь величиной.

— Надежда на что? — сипло спросил Юрги.

— На лучшее.

Юрги остался стоять среди одуванчиков и стрекоз, глядя, как Эррс минует развалины и скрывается там, где на стволах деревьев и на траве неутомимо танцуют переменчивые узоры света и тени.

Зима была долгой. В конце апреля стояли звенящие от холода, прозрачные дни, наполненные северным ветром и сиянием солнца. Длинные косые лучи ложились на мозаичные полы комнат, не согревая. Тень от башни пересекала двор и перемещалась по стене. Если приглядеться, между ее зубцами можно было заметить два силуэта.

Войре-младший, расширив глаза и приоткрыв рот, посмотрел прямо на солнце, чихнул и фыркнул, как котенок.

— Мама, ты умеешь чихать на солнце? — спросил он и заулыбался, сияя глазами и веснушками. Он был копией отца — светлые волосы, широко расставленные голубые глаза, высокие скулы и главное — вот эта улыбка.

Огра, покачав головой, рассеянно улыбнулась в ответ и закуталась до самых глаз в мех. Уже три месяца миновало с тех пор, как Юрги ушел со своими людьми в сторону гор, и до сих пор от него не было никаких вестей. Каждый день она поднималась на башню смотреть на горы, синие, увенчанные затуманенными снегами, откуда налетали на город ледяные ветры. Она знала — тепло не приходит оттого, что Юрги не возвращается. Стоит ему вернуться, время пойдет своим чередом — и наступит наконец весна.

За шесть лет, что они прожили вместе, Огра привыкла к его частым отлучкам, к встречам с мрачными, похожими на разбойников, людьми, приходившими в замок с наступлением сумерек, успела привыкнуть и к тому, что задиристый и бесшабашный мальчишка, в которого она влюбилась когда-то, превратился в сурового воина, который временами казался почти чужим. После смерти отца он унаследовал обширные земли, требующие внимания и защиты, говорила себе она; владея ими, нельзя оставаться таким, каким был прежде. Тем более сейчас, на изломе времен, когда мир так шаток…

Словно в подтверждение ее мыслей, раздался глухой голос, который она меньше всего желала услышать:

— Госпожа, простите, что помешала вашему созерцанию. В отсутствие его светлости только вам я могу сообщить о случившемся.

— Риго, ты точно не умеешь чихать на солнце! — заявил Войре-младший, и короткой заминки хватило, чтобы Огра приняла подобающее выражение лица и обернулась с достоинством.

Риго, старшая жрица Серебряной башни, бесстрастно смотрела на нее. Ветер яростно трепал легкое белое одеяние и коротко остриженные седые волосы, но она словно не замечала пронизывающего холода. Огра невольно поежилась — она не выносила Риго, вернее, ту ледяную смесь вежливости и презрения, которую жрица неизменно выказывала в разговорах с непосвященными. Предками Огры, согласно хроникам, были Повелители Небесного Огня, единственным человеком, равным ей, был Юрги из рода Владеющих Миром, но Риго не было никакого дела до иерархии знати. Жрецы вели свой род прямиком от богов, говоривших со звездами.

— Что случилось, Риго? — Огра вдруг поняла, что кажущаяся бесстрастной жрица едва держит себя в руках.

— Вечернего служения сегодня не будет, — ровным голосом сказала Риго. — Башня не впускает меня.

Огра растерялась. С таким же успехом жрица могла сообщить, что отменяется восход солнца, потому что солнце застряло в горной расщелине.

— Как — не впускает?

— Не открывает дверь. Не слушает моего голоса и не узнает мою руку.

Огра невольно бросила быстрый взгляд на высокий серебристый силуэт к востоку от замка и сказала осторожно:

— А… ты уверена, что все делаешь правильно? Может быть, случайная ошибка…

И тут Риго закричала:

— Какая ошибка? Вы понимаете, что говорите?! Меня готовили с пяти лет! Каждое слово… Каждое движение… Мне передали все!

Задыхаясь, она замолчала.

— Я сказала бы, что башня сошла с ума. Если бы не сомневалась в собственном рассудке.

Плеснув по ветру длинным плащом, она круто повернулась, и ее шаги быстро-быстро застучали вниз по лестнице.

Три последующих дня Огра не видела жрицу и старалась не думать о Серебряной башне и тайнах, превышающих понимание, но мысли сами лезли в голову. Тайн в этом мире было слишком много, и чем выше было положение человека, тем более страшными тайнами он владел. Огра давно усвоила, что отличает благородных людей от черни: память о великих деяниях предков и знание их великих таинств. Весь род людской идет от богов, но лишь немногие смогли сохранить божественное знание и благодаря этому имеют право властвовать над всеми остальными. В семье Огры часто говорили о Повелителях Небесного Огня, и, когда она пыталась увидеть их внутренним взором, ей всегда представлялись великаны с золотыми волосами, лучезарными глазами и кончиками пальцев, горящими как свечи. От них остался гигантский разрушенный город у подножия гор, который можно было увидеть, только поднявшись достаточно высоко, — пятиугольный контур внешних стен, линии улиц. Исчезающий рисунок на зеленом холсте долины.