Миссис Барбер посмотрела на нее со странным выражением – смущенным и одновременно едва ли не жалостливым. Но потом сказала самым обычным тоном:

– Ну разумеется, нельзя. Я просто пошутила. Бедный Лен! У него сейчас, наверное, уши горят! Меня сегодня лучше не слушать. Мы с ним… повздорили вчера вечером.

– О… мне очень жаль.

– Да ничего страшного. Мы вечно ссоримся по пустякам. Я думала, перестанем, когда уедем из Пекхама, но нет, все осталось по-прежнему.

Простота этих слов в сочетании с обыденным тоном миссис Барбер произвела на Фрэнсис тягостное впечатление. Несколько секунд она лихорадочно подыскивала уместный ответ и наконец, в попытке сгладить неприятный момент, сказала:

– Ну, моя йоркширская бабушка часто говорила: любой брак все равно что пианино: порой расстраивается, но его всегда можно настроить. Думаю, у вас с мистером Барбером как раз такой случай.

Миссис Барбер улыбнулась, но улыбка тотчас погасла. Она опустила глаза, заметила что-то на перилах рядом с собой и положила туда ладонь.

– Брак, он вот такой, мисс Рэй, – тихо произнесла она. – В точности такой.

Миссис Барбер указывала на место, где краска глубоко скололась, обнажив старые красочные слои разного цвета, вплоть до сероватого дерева под всеми ними. Она провела пальцами по сколу и печально сказала:

– Когда все в порядке, ты не думаешь обо всех старых слоях краски, иначе просто с ума сойдешь. А думаешь только о верхнем слое. Но прежние-то никуда не деваются, они всегда остаются под ним. Все ссоры, все жестокие слова и поступки. Но время от времени случается что-то, отчего все слои краски разом скалываются, все до последнего. И тогда ты уже не можешь не думать о них. – Миссис Барбер подняла глаза на Фрэнсис и, заметно смутившись, снова заговорила обычным голосом: – Нет, мисс Рэй, никогда не выходите замуж. Вам любая жена скажет то же самое! Оно того не стоит. Вы не понимаете, как вам повезло, что вы не замужем и сама себе хозяйка… – Она осеклась. – Ох, простите, бога ради! Мне не следовало говорить про… про повезло. Какая же я дура!

– Вы о чем? – удивилась Фрэнсис.

– Я ляпнула, не подумав.

– Не подумав – о чем?

– Ну…

– Да?

– Ну, у меня сложилось впечатление… возможно, я неправильно вас поняла. Но разве вы не сказали в субботу, когда мы сидели в кухне, что у вас был жених и?…

Неужели она говорила такое? Да нет, быть не может. Но она действительно сказала что-то, припомнила Фрэнсис, – какие-то неосторожные, необдуманные слова. Что-то насчет помолвки, кажется? Разочарования? Потери?

Зонтик, поднятый у них за плечами, по-прежнему отгораживал обеих от всего внешнего мира. Сейчас самое время откровенно во всем признаться, во избежание дальнейших недоразумений, подумала Фрэнсис. Но как объяснить-то? Как ответить на милые романтические предположения миссис Барбер, которые, с одной стороны, совершенно ошибочны, а с другой – очень и очень близки к истине? В конечном счете она вообще ничего не ответила – и, разумеется, ее молчание было истолковано как ответ утвердительный. Это не ложь, успокаивала себя Фрэнсис. Но хорошо понимала, что на самом деле – ложь. Ложь, которая немного отдалила ее от миссис Барбер. Они молча сидели рядом, почти соприкасаясь плечами и бедрами, ощущая тепло друг друга, но Фрэнсис чувствовала, что очарование вечера потихоньку испаряется.

Ну вот, а теперь еще появился какой-то мужчина, один, без спутников, будто бы нарочно призванный сюда, чтобы уже окончательно рассеять атмосферу близости между ними двумя. Он неторопливо вошел в беседку, приветственно притронулся к своей соломенной шляпе и остановился у балюстрады в нескольких ярдах от них, якобы любуясь пейзажем. Фрэнсис на него не смотрела, а миссис Барбер сидела с низко опущенной головой. Однако краем глаза Фрэнсис видела, что мужчина поминутно поглядывает на них, причем всякий раз подергивает веком, явно пытаясь изобразить игривое подмигивание.

Эти дурацкие подмигивания раздражали пуще назойливой мухи, и спустя минуту Фрэнсис спросила полушепотом:

– Может, найдем какое-нибудь другое место где посидеть?

Не поднимая головы, миссис Барбер негромко ответила:

– Из-за него, что ли? Да он мне ничуть не мешает.

Когда они заговорили между собой, мужчина встрепенулся, переместился поближе к ним и стал оценивающе их разглядывать, точно какой-нибудь художник, великий мастер композиции.

– Ах, будь у меня с собой камера! – Он склонился над воображаемым штативом, сжимая в руке воображаемую фотовспышку. Заметив выражение лица Фрэнсис, он рассмеялся. – Неужели вы не хотите, чтобы вас сфотографировали? Я думал, все молодые дамы хотят. Особенно такие красотки.

– Может, пойдем все-таки? – снова обратилась Фрэнсис к миссис Барбер, уже нормальным голосом.

– Да к чему же такая спешка? – запротестовал мужчина.

Фрэнсис встала на ноги. Поняв, что она настроена решительно, он подступил еще ближе и вкрадчиво спросил:

– Ну и как вам пикник – понравился?

Фрэнсис наконец-то посмотрела ему в глаза:

– Что?

– Полагаю, вы от него в восторге. Да и для пикника, полагаю, более благодарных участников не найти. – Мужчина стрельнул взглядом в миссис Барбер и осклабился. – Я даже не представлял, что обычное крутое яйцо может вызывать такую зависть, пока не увидел, как вы с вашей подругой их уплетаете.

Так, значит, это он немногим раньше наблюдал за ними. А когда они завершили чаепитие и двинулись дальше, он пошел следом: от скамейки к клумбам с львиным зевом, от клумб к пруду, от пруда к теннисным кортам, а от теннисных кортов к этой вот оркестровой беседке. И разумеется, потерять их из виду он никак не мог – из-за красного зонтика миссис Барбер. Уж не намеренно ли она взяла с собой такой яркий зонтик? Не намеренно ли остановилась здесь, на самом видном месте?

Нет… нет, конечно. Миссис Барбер, с пылающими щеками, еще ниже опустила голову, чтобы только не видеть назойливого незнакомца. Он пригнулся, пытаясь заглянуть ей в глаза:

– Не желаете развлечься?

– Послушайте, идите уже прочь, а? – попросила Фрэнсис.

Он мельком посмотрел на нее, теперь без малейшего интереса, а потом, насмешливо скривив рот, опять обратился к миссис Барбер:

– Похоже, я вашей подружке не нравлюсь – ума не приложу почему. А вам?

– Ей вы тоже не нравитесь, – твердо сказала Фрэнсис.

Мужчина упорствовал еще минуту-другую, но поскольку домогался он внимания миссис Барбер, а та решительно отказывалась поднять взгляд, в конце концов ему не осталось ничего другого, как отстать от них обеих. Он передернул плечами, будто бы поеживаясь от вечерней прохлады, и небрежно произнес, по-прежнему обращаясь к миссис Барбер, но кивком указывая на Фрэнсис:

– Брр! Суфражистка, да?