— Алло.

…

Такую загробную тишину даже в фильмах ужасов не услышишь, а тут на тебе! Кто с аппаратом балуется? Узнаю — уши пооткручу. Потом я вспомнил рассказ Сани, который частенько говорил:

— Мой брат, когда спит и хочет, чтобы его никто не будил, отключает телефон. Если же это он забывает, то, как можно хриплее, гнусавее и громче кричит в трубку, типа: «Командующий батареей морских эсминцев слушает!» или «Служба безопасности. Кто говорит?» Мне же на ум пришло только одно:

— Вы говорите с автоответчиком директора психиатрической больницы. Оставьте свое сообщение после короткого электроразряда!

Для большей убедительности я стукнул кулаком по тумбочке, разорвал газету и, шикнув, прислушался. Где-то на другом конце линии раздался девичий смех и не один, а затем послышались короткие гудки. «Вот так всегда! Нет, чтобы сообщение оставить, так сразу трубку кидают. Для кого я старался, Войкова вспоминал? Эх, совсем не хотят со мной говорить. Навести бы на них порчу, чтобы в следующий раз неповадно было людей от работы отвлекать!» Я зевнул и приготовился ко сну. «А что, неплохая идея. Вот закончатся выступления, пойду в магазин, куплю книгу и сразу все будет «океюшки».

В этот вечер никто так больше и не появился. Обычно от посетителей отбоя нет: то один придет, то другой, то Саша с очень интересной историей, то Михаил с Денисом или Пашей, вечно ищущие «Макара», как будто тот задолжал им много денег, то Леха с вечным вопросом «Что делать?»

— Дома совершенно заняться нечем, — всегда говорил он. — И на рыбу не съездишь — не с чем, и на улице не погуляешь — не с кем. Вот и приходится к тебе идти. Тут и в картишки сыграть можно и так, о том — о сем поговорить.

А как порой хочется посидеть одному, чтобы никто не трогал, и насладиться прекрасным вечером, если такой бывает. Вот сидишь у окна и смотришь на небо, вспоминая прошлые годы, все то хорошее и все то плохое, что произошло за это время. Иногда невыносимо хочется вернуться в прошлое и исправить некоторые давно ушедшие моменты, повернуть жизнь в другую сторону и… Но такое, к сожалению, не под силу никому. Все четко определено для каждого человека, но бывает и такое, что именно человек творит свою судьбу. Только в мечтах я возвращаюсь назад и всегда в один наиболее приятный момент: подъезд, фонарный столб, моросящий дождик и блестящие от света капельки, похожие на утреннюю росу… Одно из самых лучших и запоминающихся впечатлений! Вот он — мир фантазий и иллюзий! Мой мир!

День седьмой

«И почему эта школьная мелюзга любит фокусы? — проснувшись, подумал я. — Никогда выспаться не дадут».

Попробовал, как по телевизору, «зарядиться» новым бодрым и освежающим чаем «Брук Бонд», но меня вдруг потянуло в сон, и я чуть не уткнулся в сковородку с картошкой. Да, силен чай, силен. От него не только на работу, в магазин не успеешь.

Надев легкую футболку и новомодные джинсы с лапиками на коленях, я вышел из дома, пообещав самому себе разобраться со всеми этими поездками бабушек-дедушек, и уже к девяти находился у ворот школы. Слава Богу, колесо у трамвая не отвалилось.

На крыльце уже стояли Света, Аня и Ксения. «Сколько раз я говорил себе: не приходить раньше всех. Так нет — пришел. Теперь вот и думай, вспомнят они вчерашнее или нет!» Вовремя увернулся от проезжающей машины (задумался), мне волей-неволей пришлось к ним подойти, да к тому же те уже заметили меня и сразу стали о чем-то перешептываться.

— Так, слушай меня внимательно, — начала Света. — Еще раз ты…

Тут дверь школы отварилась так резко и сильно, что ударила Свету и та полетела на землю. Из здания выбежал пацан класса десятого и припустился по улице. Следом за ним показался человек в белом халате, похоже, учитель-химик, а может еще кто.

— Я тебе покажу, как в туалете костер из пробирок с «летучими» газами разжигать. Тоже мне, придумал, директору на стол тринитротолуол класть. Беги, беги и можешь не возвращаться! Ты отчислен! Все, хватит нам с тобой мучиться…

— Ты в порядке? — спросила Аня Свету, чуть наклонившись вперед.

Та выплюнула пару зеленых листьев и, встав, произнесла:

— Пока ничего… Вечно с приходом Игната что-нибудь происходит.

— А вы что здесь делаете? — поравнявшись с нами, произнес мужчина. — Почему не на уроке? А ну марш! Перемена уже десять минут как закончилась. Тоже лодырничаете? Я…

— Из цирка мы, — перебила его Ксения.

— Из цирка… Какого цирка? Что вы мне цирк здесь устраиваете?

— Послушайте, — негромко сказал я, медленно поднимая на него глаза, — если вы не верите нашим словам — поговорите с директором! Там должны знать, что мы сегодня здесь выступаем.

— Хорошо, — наконец согласился он. — Тогда покажите что-нибудь из своей программы!

Все посмотрели на меня.

Так-так, значит, когда кто-то виноват — это всегда я, когда нужно из беды кого выручать — тоже я, сразу идут и моментально забывают кто прав, а кто виноват. Что ж, хорошо, помогу! Заведя руки за спину, я спросил:

— И что же вы хотите посмотреть?

— Я же сказал, что-нибудь!

— Ладно.

Я показал пустые ладони, сложил их вместе и через пару секунд, разведя в стороны, раскрыл два карточных веера. Затем опять сложил руки, и вот у меня осталась только одна карта. Взяв ее двумя пальцами, я запустил ее вперед и она, будто превратившись в бумеранг, описала дугу за мужчиной и полетела в сторону Ани. Поймав ее в метре от девочки, я показал всем, что это туз пик, но в следующее мгновение он поменялся на трефовый, а потом и вообще исчез, вслед за «растаявшей» основной колодой.

— Потрясающе! — произнес он. — Но я все равно спрошу у организатора, есть ли сегодня какой цирк.

— Зачем далеко ходить? Вон и объявление висит, — и я указал, через стекло, на приклеенную к стене нашу персональную визитную карточку — афишу.

Мужчина вошел в здание и подошел к указанному месту.

Почти в это же время появился автобус с остальными артистами. Выгрузились быстро и весело, так весело, что Иннокентий чуть не пришиб чемоданом Настю. Та даже ничего и не заметила.

Войдя в актовый зал, я понял, что это не тридцать четвертая школа и даже не одиннадцатая: кулис не было вообще — одно пустое пространство; одна единственная штора криво висела и прикрывала стену, чтобы присутствующим не так страшно казалось. Зал располагался не ступеньками,