– Я. Никогда. Не буду с вами. Ни за какие деньги.

И тут меня разбирает смех. Я хохочу так, как никогда не смеялась. Истерично, громко, сгибаясь пополам. Смеюсь до колик, до дрожи, до слёз, что текут по щекам.

Спустя пару минут, когда меня отпустило, я воззрилась на него сквозь помутневшие от слёз глаза и заметила ярость, с которой он на меня смотрел. И в этот момент до меня доходит, что я совершила роковую ошибку, – унизила могущественного человека.

С того дня минуло несколько месяцев.

Наша следующая встреча произошла в полицейском участке.

А до этого момента маленький магазинчик с антикварными вещичками успел опустеть.

Как бывает в грустных фильмах, когда за какие-то пару дней жизнь главных героев кардинально меняется. Так произошло и со мной.

Я отгоняла от себя мысли о том, что всему виной моя глупость, порывистость и недальновидность. Ерунда же! Ну кто будет портить жизнь моим близким из-за нескольких случайно брошенных слов?

Мистеру Брендстону пришлось изменить свои планы и уйти на пенсию раньше намеченного срока. А всё потому, что у здания, где находился антикварный магазин, сменился хозяин. У целого, чёрт подери, дома! И новый владелец чинил препятствия к нормальной работе магазина, вынуждая съехать.

– Не переживай, деточка, всё равно рано или поздно мне пришлось бы уйти на покой, – утешал меня мистер Брендстон, пока я со слезами на глазах наблюдала за тем, как до боли знакомое место становится обезличенным, без привычных разномастных предметов интерьера. Даже запах здесь менялся с каждой любовно упакованной мной вещицей.

Я едва ли не рыдала, понимая, что моя еле-еле устоявшаяся жизнь вновь пошатнулась и стремительно катилась ко дну. Вроде все только-только наладилось… и вот вновь проваливается в тартарары.

Вскоре до меня дошло, что у нас с папой дела обстоят куда хуже. Если у мистера Брендстона имелась подушка безопасности в виде достойных пенсионных накоплений, то, когда выяснилось, что хозяин наших трущоб повысил аренду вдвое, я поняла, что мы рискуем остаться и вовсе на улице.

Мне всегда казалось, что наша с папой квартирка с небольшой прилегающей к ней мастерской – довольно жалкое местечко. Пока не убедилась, что бывают и похуже. В ещё более бедном районе, чем тот, в котором прошло моё детство. Там, где выходить одной на улицу не стоит. Если не стремишься лишиться кошелька или жизни.

Новая работа мне требовалась экстренно, мои жалкие накопления ушли на новую халупу. От страха перед неизвестностью меня всю колотило. Но я бы даже не обратила на это внимания, если бы одна из напарниц в общепите, куда я устроилась, не сказала, чтобы я перестала трястись.

Но я ничего не могла с этим поделать. Знаете, бывают эти маленькие страшные собачки, лысые с хохолками и вечно мёрзнущие. И сейчас оказалось, что я ужасно похожа на эту породу. Тощая, бледная, со стеклянными глазами, я мало походила на весёлую девчонку, которой была не так давно.

Хотелось просто уснуть и проснуться в мире, где мне не придётся всё решать в одиночку. Где на моих плечах не будет ответственность не только за свою судьбу, но и за будущее отца. Я бы поплакала, но даже на это у меня не находилось сил. Из-за нервотрёпки меня начала преследовать бессоница. Какой бы уставшей я ни ложилась в постель, как бы ни гудели ноги после бесконечно длинных рабочих смен, уснуть всё равно не удавалось. Я лежала в кровати и чувствовала, что мои волосы и всё тело до самых костей пропитались запахом дешёвого фастфуда, прогорклого растительного масла, жареной картошки и до горечи сладких десертов.

Школу я забросила. Последнее время стало совсем не до учёбы. Терпеть подколы из-за своего нелепого внешнего вида, нищенских шмоток, которые висели на моей тощей фигуре, из-за кругов под глазами и сна на уроках я больше не могла.

По правде говоря, бедность нашей семьи меня никогда не смущала. С момента смерти мамы я приняла это как данность. Мне не нужна была красивая одежда, гаджеты и все прочие атрибуты, что так заботят девочек-подростков. Я просто не хотела потерять и папу. Но теряла его всё больше и больше. Его образ раньше, когда мама была жива, казался таким ярким,  но с тех пор, как её не стало, он тускнел с каждым днём. И вся наша жизнь, точно цветная фотокарточка, вдруг превратилась в чёрно-белый негатив.

Я возвращалась вечером домой, размышляя о том, как же теперь выбраться из этой сточной канавы. Теперь уже не сомневалась, что очутилась в ней из-за прихоти одного богатея. Щелчок пальцами – и меня почти нет.

«Если время можно было бы обратить вспять, как бы в тот день я поступила?» – эта мысль надоедливо вертелась в голове.

Конечно же иначе. Умнее. Хитрее.

От воспоминаний о свежеиспечённом миссис Брендстон хлебе с ветчиной и кусочком сыра у меня не только наполнялся слюной желудок, но и глаза – слезами. Я всё испортила. Это исключительно моя вина.

– Эй, малышка, куда идёшь одна? Давай мы тебя проводим.

Останавливаюсь как вкопанная, осознавая, что они обращаются ко мне сквозь наушники. Я не слышала, чтобы за мной кто-то шёл. Не почувствовала. Время ещё не такое позднее, и я пока не научилась опасаться собственной тени. Но вот она – нависла надо мной страшным предупреждением.

– Нет, спасибо, – поджимаю свою сумку к груди, хотя в их руках нет огнестрельного оружия. В меня никто не целится, но я не сомневаюсь, что оно где-то спрятано.

В этом районе много мексиканцев. Отбитые на голову бандиты, с которыми никто не связывался. Даже полиция. Их лица лоснились. От этого жаркого дня и ещё, возможно, оттого, что никто из них не осведомлён о личной гигиене. Они смотрели на меня как на свежее мясо, разложенное на витрине. Для них я – белая шваль, не человек даже. Расходный материал. Убьют – искать не станут.

Я вижу отражение своего будущего в его глазах и каменею

В этот вечер моя жизнь разделилась на две части. Я распрощалась с иллюзиями о счастливом будущем вместе со своей невинностью и чистотой. Казалось, в той подворотне меня выпотрошили наизнанку и нашпиговали грязью, собранной из сточных канав и мусорных баков.

Поначалу они играли со мной, как сытые дикие животные. Вроде есть не очень хочется, но коли подвернулось что-то аппетитное под руку, то почему бы не воспользоваться. Я хотела вырваться, убежать. Но страх словно сковал меня изнутри, отнимая силы. Моя психика, включив защитные барьеры, не сохранила в памяти все детали происходящего. Лишь отрывки воспоминаний и годы спустя будут преследовать меня.

Поблизости ни единой живой души. Если кто-то и прошмыгнёт мимо, то непременно сделает вид, что ничего не заметил. Мир потускнел, превратившись для меня в сгусток тьмы, страха и боли. Тогда я познала самые разные её оттенки.

Удар в лицо, когда я неожиданно вскрикнула, нёс с собой серый цвет. Глаза резко закрылись, я зажмурилась, потому что казалось, что они просто вылетят из орбит, а вслед за ними и мозги. Сжалась, боясь, что ещё чуть-чуть, и рассыплюсь на кусочки.