На краю сознания зародилась догадка. Ещё не оформившаяся, не принявшая чёткие очертания, но такая неприятная, что я гнала её от себя.

– Я предложил тебе то, о чём другие не смеют даже и мечтать, – произносит он, задумчиво разглядывая мою робу, – а ты отказалась и поплатилась за это. Довольна теперь, куколка? Нравятся твои новые апартаменты?

Меня всю скручивает от абсурдности этих слов, и вместе с тем я чувствую бессильную ярость, потому что ничего не могу поделать.

На языке так и крутится: «Всё лучше, чем с вами быть». Только не уверена я в этом. Уже не уверена. Но больше всего вызывает у меня сомнение, что не поплачусь за очередную случайно брошенную фразу. Скажи я сейчас колкость, не пырнут ли ночью мои сокамерницы меня ножом? Не выльют ли кислоту в лицо? Не изнасилуют ли в душевой?

Тысячи предположений о его мести проносятся в голове. И я затыкаю свой рот. Принудительно. Как бы сладко ни казалось изложить ему родившиеся мысли, но жить хотелось сильнее.

– Нет, – выдавливаю из себя, опуская в лицемерном смирении взгляд на сложенные на столе руки. Меня корёжит, выворачивает наизнанку, но всё же я понимаю, что передо мной единственный человек, который способен вытащить отсюда.

Он расслабленно откидывается на спинку стула. Я не вижу его, но знаю, что он удовлетворенно улыбается.

– Я оказалась не права. Вы довольны? – сжимая пальцы, поднимаю к нему взгляд. Я вычленила из него всё презрение, спрятав внутри себя, и смотрела на него, как в нашу первую встречу. Когда ещё не знала, что за падаль попалась мне на пути.

Мистер Сандерс регулярно навещал меня до самого суда. Каждая встреча как разряд электрошокером: болезненная и неприятная. Его цель была для меня совершенно неясной. Порой он просто молчал и смотрел на меня. Я бы даже могла сказать, любовался. Но видела себя в зеркале. Выглядела я не ахти. Однако в его глазах, как и раньше, читалось немое восхищение. Любой другой могло польстить подобное внимание, а меня оно пугало до жути.

– Я хочу предложить тебе сделку, Теа, – явившись ко мне за день до того, как я предстану перед присяжными, объявил мистер Сандерс. Что уж, я ждала этот разговор.

– Какую? – изучаю его, пытаясь убрать из взгляда настороженную хищность.

– Завтра тебя будет защищать мой адвокат. Лучший из всех. И он вызволит тебя отсюда, но взамен ты выйдешь за меня замуж.

Смотрю на него огромными глазами и понимаю, что это далеко не всё, что он мне скажет сегодня.

– Изменишь, обманешь, предашь, решишь сбежать или совершишь любую другую оплошность, в полиции всплывут новые данные, по которым дело пересмотрят. Не сомневайся, мой адвокат обставит всё как надо, и ты надолго задержишься за решёткой.

Я не понимала, о чём он толкует. Что за факты могут всплыть. Но чувствовала, что он не лукавит. Всё так и будет.

– Пять лет, – произношу я срок, который, как мне тогда казалось, я смогу вытерпеть рядом с ним.

– Что, прости?

– Я буду вашей женой пять лет, а потом получу вольную.

Вновь этот взгляд, будто сквозь меня рентгеновские лучи проходят. Он взвешивает мои слова, выверяя граммы решимости и воли.  В моих висках бешено бьётся пульс, боль от страха скручивает, опоясывает голову. Секунды текут, и я осознаю, что сейчас решается моя судьба. И на кону – свобода.

– Хорошо.

Выдыхаю.

Мистер Сандерс изложил мне условия нашего контракта. В том числе и брачного. После развода я вновь стану нищей. Но мне ничего не нужно от него, помимо свободы. Я лучше буду голодать спустя эти пять лет брака, но смогу дышать разным с ним воздухом.

– Мистер Сандерс, – останавливаю его, когда он уже поднимается со стула и вопросительно смотрит, ожидая продолжения, – помните, что я способна на убийство. Я не предам вас, но и вы до меня не дотронетесь.

Вздрогнула, просыпаясь в ночи от беззвучного крика. Глаза некоторое время привыкают к темноте, а я силюсь вспомнить, где нахожусь. Тело липкое от холодного пота. Пытаюсь пошевелиться и понимаю, что замурована в кольце сильных рук. Лёгкие судорожно расширяются и сжимаются. Будто во сне я куда-то бежала. Или от кого-то.

Постепенно картинка кошмара вырисовывается, принимая грубые очертания моих страхов последних лет, которые вдруг решили ожить в одночасье.

Сильнее вжимаюсь в грудь Йена, ощущая спиной его тепло. Он греет не только тело, но и душу. Даря успокоение и чувство защищённости.

Вчера я так сглупила. Казалось, жизнь должна была научить, что никому доверять не стоит. Задолго до появления мистера Сандерса у меня с Тони случилась пара неудачных свиданий. Не знаю, что вообще способствовало тому, чтобы я согласилась с ним встретиться. Возможно, корыстно решила, что сэкономлю на ужине. Впрочем, это оказалось ошибкой, потому что он отвёл меня в местную забегаловку.

Но на самом деле я испытывала к нему жалость. Он выглядел неуверенным в себе парнем, которого гнобят окружающие. И я знала, что так и есть, потому что он жил через тонкую стенку от меня и мне неоднократно приходилось слышать, как отец его поколачивает, а мать постоянно отчитывает. В семье ему отводилась роль пустого места, и он нужен был родителям лишь в день получения зарплаты. Почему он не ушел из дома, мне было не известно.

Когда меня освободили из-под стражи, отец не захотел жить в новом доме со свежим ремонтом, мебелью и консьержем. Ему оказалась милее наша халупа, где каждый ободранный угол знаком. Я не стала возражать, мне не хотелось, чтобы он привыкал к тому уровню жизни, который я, возможно, не смогу ему обеспечить спустя пять лет брака. Поэтому Тони стал свидетелем того, как из бедной девчонки я превратилась в жену медиамагната.

И как бы банально это ни звучало, но он решил меня шантажировать своим знанием моего прошлого. Я вовсе не боялась, что всем станет известно, что Теа Сандерс – бывшая нищенка, а этот брак – очевидный мезальянс. Кроме того, я не сомневалась, что Бенджамин подчистит всё в прессе. Куда больше я переживала за самого Тони, понимая, что супруг запросто может сравнять его с землёй и под землёй оставить.

Каждый раз ему требовалось денег всё больше и больше. Жадность росла и не знала границ. Мистер Сандерс следил за всеми моими тратами. Это ведь вовсе не сложно, изучая распечатку баланса платиновой кредитки, которая ежемесячно пополнялась с его счета. Его не заботили покупки шмоток, а вот снятие наличных – очень. Он подозревал, что я могла бы откладывать себе средства на будущее без него и пресекал каждую попытку. Поэтому возможностей получить наличные оказалось ничтожно мало.

Единственный способ, который я использовала постоянно – это сметала с прилавков брендовых магазинов безбожно дорогие шмотки, аксессуары и прочую ерунду, которую можно потом вновь вернуть в магазин или на крайний случай сдать в ломбард. Вместо зачисления денег обратно на карту я просто требовала выплаты налом. Немедленно.