— Что это? — прошептала Татьяна.

— Опалы, — ответил Георгий. — Черные опалы. Мы с тобой богачи.

Татьяна бездумно смотрела перед собой. События, произошедшие с нею за последние пару недель, напоминали карусель, хаотические кадры непрерывного боевика, и ей казалось, что прошла целая жизнь с тех пор, как она в последний раз спокойно ехала на работу в своем добропорядочном, размеренном и скучном Нью-Джерси.

Теперь в ее активе были погони, переодевания, убийства, спрятанные клады, сказочные богатства… И рыцари без страха и упрека.

Один из этих рыцарей спал сейчас на диване беспокойным сном — несмотря на пенициллин, температура еще держалась, и раненый выглядел не блестяще.

Второй — маленький смешной зубной врач, — сидел сейчас со своей многочисленной семьей где-то в горах, отправленный туда третьим. И этот третий, обеспечивший Татьяне и Георгию возможность скрыться из-под присмотра бандитов, был явным ФСБшником — это по всему чувствовалось: по выправке, по умелости, с которой он «снял» сторожа на лестничной площадке, по его осведомленности, по манере говорить, даже по глазам, пристально-серым и прохладным.

Да что притворяться перед собой — ее-то любимый Георгий тоже был оттуда! Во всяком случае — раньше был. Удивился он, по крайней мере, совершенно неподдельно, когда увидел над собой лицо соседа. Это должно говорить о том, что Георгий ни сном, ни духом не знал о настоящей акции ФСБ. Или не должно говорить? Или у них там, как всегда, правая рука не знает, что делает левая?.. На прямой вопрос Георгий ответил: да, служили вместе, воевали в Афганистане… А может, не служили, а служат? Возможно, Георгий со своим мифическим кладом играет роль подсадной утки, призванной расправиться с мафией, орудующей и в России, и в Америке, и вообще в любой точке земного шара?.. А ее, Татьяны, роль во всем этом… Какая? Какое место она занимает в планах бывших соотечественников? А бедный Ники?.. А Алик?.. Пешки, бессловесные пешки!..

Она сдержала слезы и тихо, чтобы не разбудить Георгия, прошла за кухонную загородку. Налила себе остывшего чаю, попробовала и выплеснула в раковину. Зажгла газ, поставила чайник. Привычные движения не отвлекали от мрачных мыслей. Татьяна закурила неизвестно какую по счету сигарету и стала ждать, когда закипит вода.

Здесь, в этом бункере, не было даже окон, и невозможность понять, светает снаружи, или все еще ночь, нервировала ее. Спать она не могла. Нервное напряжение последних дней не давало расслабиться. Оставалось смотреть в стену и предаваться невеселым размышлениям. Ники… Алик… Работа… Дом… Нормальная жизнь…

— Не мучайся, — раздался сзади негромкий голос.

Татьяна вздрогнула и обернулась. Даже раненый, Георгий сохранил способность передвигаться неслышно, как кошка.

— Тань… — Георгий сел на круглый кухонный табурет, слегка поморщившись от боли в боку. — Я понимаю, о чем ты сейчас думаешь. И, честно говоря, не знаю, как могу доказать тебе, что все правда: и клад, и бандиты… И то, что встретились мы случайно. И то, что я давно не служу, Тань. Очень давно не служу. Ушел после одной истории… когда-нибудь расскажу. Но, даже когда служил, не имел отношения к карательным службам нашего ведомства. Я был совсем по другой части.

— Шпионаж? — саркастически усмехнулась Татьяна, вспомнив, с какой легкостью он ориентировался в Нью-Йорке, как прекрасно владел английским, не скрывал, что не впервые в Америке.

— Да нет, я для этого рылом не вышел, — усмехнулся Георгий. — Шпионы, Тань, это белая кость, голубая кровь. А мы — так, пушечное мясо. Коммандос.

Он протянул руку и взял Татьяну за локоть.

— Иди сюда, Тань, — его глаза, чуть блестящие от лихорадки, смотрели на нее пристально и печально. Под глазами залегли темные тени, губы потрескались. — Я тебя люблю. Я тебе говорил? Люблю. И не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Сам не знаю, как это вышло, что мне до такой степени повезло — просто небывало повезло: сижу на песке, а мимо проходит женщина, о которой я мечтал всю жизнь! А? Такое бывает?..

Он уже говорил, уткнувшись лицом в ее шею, в теплые волосы за ухом, бормотал бредово, так что Татьяна не разбирала некоторых слов. Потом Георгий поднял голову, отстранил от себя Татьяну на расстояние вытянутых рук и, пристально глядя ей прямо в глубину зрачков, четко отделяя слова одно от другого, сказал:

— Что бы ни случилось, Таня. Что бы ни случилось. Ты должна знать: я тебя люблю. И хочу, чтобы ты была жива и здорова. Чтобы ты жила спокойно. Но не так, как ты жила до меня, а лучше! Веселее, полнее, красивее, интересней! Я мечтаю объездить с тобой весь мир. Европу. Индию. Японию. Ты была когда-нибудь в Японии?.. А в Африке?.. А еще есть Тибет, Танька, с его загадками! Мы могли бы поискать Шамбалу… Представляешь? А Агрентина, Танька? Вилла в Аргентине…

Он вздохнул и чуть улыбнулся.

— Слава Богу, что мне не надо идти на предательство, чтобы достичь всего этого. Я сам по себе, Тань. Сашка помог мне по старой дружбе — век ему этого не забуду. Он подставился ради меня… Это большое счастье, Тань, что есть люди, готовые ради нас пойти на многое. И не из-за выгоды, а по дружбе. Ты прости меня, я немного раскис — ничего, иногда бывает полезно побыть мягким, как подтаявшее масло. Зато потом мы оба будем крепче железа, правда, Тань?

Он снова притянул ее к себе и шепнул на ухо:

— Я все решил. Ну его, этот клад. Пусть лежит себе, где лежал. Может, когда-нибудь… лет через сто… кто-нибудь еще его найдет. Сейчас, наверное, просто не время. Клады — они знают, когда им пора появляться. Изумрудов, правда, жаль. Но ничего, Тань, я в Мексике тебе куплю еще древнее — что-нибудь ацтекское, да?

Татьяна отстранилась:

— В Мексике?..

— Ну да, — он кивнул. — В Мексике. Там очень легко затеряться, я-то знаю, бывал там…

— Подожди, — Татьяна высвободилась. — Ты все решил, да? За себя и за меня, да? Ты, вообще-то, уверен, что я этого хочу? Или надеешься на то, что у меня нет другого выхода? Меня же полиция ищет, и все такое… Мне деваться некуда — или за тобой, или в тюрьму на всю жизнь, да? Ловко.

— Тань! — Георгий поднял руку, точно защищаясь. — Ты все это логично сказала. Только неверно, потому что исходила из неверного посыла. Сашка мне шепнул кое-что напоследок. У полиции, Таня, нет к тебе больше никаких претензий, кроме нескольких вопросов — все-таки убийство произошло в твоей квартире. Ребята подсунули копам и убийцу — маньяка-психопата, и улики. Нет, ты не думай — это был настоящий маньяк-психопат, не какой-нибудь невинный бродяга! Ребята свое дело знают. Так что ты, Тань, совершенно свободна. Как птица. И можешь, если хочешь, вернуться домой. Я просто думал… я понимаю, это было слишком самоуверенно с моей стороны. Но — все. Все, Таня. У меня к тебе никаких претензий.

Георгий выпрямился, синие глаза похолодели.

Татьяна почувствовала, что сердце у нее дрогнуло. Облегчение от услышанного, сомнения, усталость, нервное напряжение, любовь, обида — все сразу навалилось на нее, и она сползла на пол и заплакала, как маленькая, прикрывая лицо руками.