В этот момент Гарриет, Спорти и Джени разразились истерическим хохотом, так что мисс Элсон пришлось их утихомиривать, чтобы мисс Берри могла продолжать.

— Не вижу, что в этом смешного. Нам нужна подливка. Ты, — она ткнула в сторону Спорти, — и ты, — она указала на Пинки, — будете индюшкой.

— Ну, из всего… — начал было Спорти, но умолк, когда мисс Элсон зашипела на него.

Назначив Мальчика в малиновых носках быть клюквенным соусом, мисс Берри повернулась к остальным:

— Теперь слушайте, овощи, — начала она, поставив ноги в пятую балетную позицию. Гарриет сделала мысленную заметку записать в блокноте, что мисс Берри всегда, даже на улице, носит плоские, без каблуков мышиного цвета балетные тапочки. Они были ужасно старые, с вылезающим куда-то на сторону язычками.

— …Я хочу, чтобы вы почувствовали — настолько, насколько можете — я хочу, чтобы вы почувствовали, что проснувшись утром, вы стали этими овощами, такими чудесными овощами, уютно устроившимися на грядке, в теплой и волшебной силе роста, или же вытянувшимися высоко над землей, как бы прорываясь через преграды, шаг за шагом в чуде рождения, в ожидании того торжественного момента, когда вы будете…

— Съедены, — шепнула Гарриет на ухо Спорти.

— …раз и навсегда, сами собой во всей своей сути и красоте, полновесными, сияющими, — глаза мисс Берри сверкали, одна рука указывала куда-то ввысь, часть волос выбилась из-под резинки и упала на ухо. Она замерла на мгновенье в этой позе.

Мисс Элсон кашлянула. Это был специальный кашель, означавший, что все идет наперекосяк и пора вернуться к порядку.

Мисс Берри вздрогнула. Она выглядела так, как будто только что выскочила из метро и не знает, где право, где лево. Она смущенно хихикнула и начала все сначала:

— Мы начнем с самого прекрасного мгновения для всех молоденьких овощей, вы же знаете, дети, танец рассказывает историю, чудесную историю, — она коротко хохотнула, как бы подчеркивая свои слова. — Она начинается, как все истории, с зачатия, — она победно огляделась кругом. Мисс Элсон побледнела. — Она начинается, естественно, с фермера… — продолжала мисс Берри.

— Эй, я хочу быть фермером, — заорал Спорти.

— Учительнице не говорят «эй», — мисс Элсон начала терять терпение.

— Ну, мой мальчик, фермером будет одна из старших учениц. Прежде всего, фермер должен быть повыше, чем овощи. Овощи очень маленькие, — она, казалось, была раздражена незнанием такого очевидного факта. Спорти с отвращением отвернулся.

— Итак, в одно прекрасное утро фермер выходит в поле, когда почва свежевспахана, открыта и только и ждет, чтобы получить семена. Когда он появляется, вы все должны сгрудиться в углу, как семена, которые ждут посадки. Вы просто должны лежать здесь кучкой, вот так, — с этими словами она рухнула на пол и лежала там, как груда старых тряпок.

— Давай, пошли отсюда, с ней все, — предложил Спорти.

— Мисс Берри, мне кажется, что дети уже усвоили эту позицию, — громко произнесла мисс Элсон. Мисс Берри вопросительно поглядела через плечо, поймала уничтожающий взгляд мисс Элсон и вскочила на ноги.

— Хорошо, дети, — неожиданно бодро продолжила она, — я хочу, чтобы вы подготовили свои танцы, и я проверю, чего вы уже добились, на следующем уроке. Перемена была столь разительна, что все молча уставились на нее. — Пожалуйста, постройтесь, и с вас снимут мерки. — Она повернулась к ним спиной.

Все произошло так быстро, что мисс Элсон понадобилась целая минута, чтобы прийти в себя и возглавить движение своего стада туда, где занимались костюмами. Они все продолжали оборачиваться на мисс Берри, которая, задрав нос, стояла с видом непонятого гения.

Угол, где занимались костюмами, выглядел как универмаг в день большой распродажи. Мили тюля плавали в воздухе.

Спорти поник:

— Ну нет, вот этого я уж точно не перенесу.

Все было просто чудовищно. Гарриет помнила с прошлого года, сколько времени надо стоять в жутко неудобной позе, пока ужасно бестолковая мисс Додж всю тебя обмерит и, скорее всего, всадит в тебя пару булавок.

— В один прекрасный день, — заявила Джени, — я приду сюда с колбой и все тут взорву.

Все трое угрюмо стояли, уставившись на тюль.

— Как прикажете упражняться в том, чтобы быть луковицей? — Гарриет взглянула на мисс Берри, которая уже опять мешком лежала на полу. В конце концов, все танцы были похожи как две капли воды.

Спорти выглядел ужасно.

— Мне кажется, когда она меня начнет обмерять, я заору во всю мочь.

Пришла очередь Джени.

— Это все чушь, — заявила она громко.

Мисс Додж моргала большими глазами за толстыми стеклами очков, бестолково крутила сантиметр и роняла изо рта булавки.

Когда на следующий день Гарриет начала свой шпионский маршрут, она решила сначала заняться Робинсонами, поскольку накануне видела, что им доставили огромный ящик. Ей не терпелось узнать, что же в ящике. Робинсоны всегда были в плохом настроении перед тем, как что-нибудь приобрести, и на этот раз они уже целую неделю были не в духе, поэтому она догадалась, что намечается грандиозная покупка.

Она пробралась под окно. Да, там был ящик. Он стоял посреди гостиной. «Как же они его сюда затащили?», — подумала она. Ящик был такой большой, что еле-еле прошел в дверь. Миссис Робинсон плясала вокруг ящика в полном восторге. Мистер Робинсон подпрыгивал на одной ноге. Рабочий начал распаковывать ящик.

— Потрясающее достижение, — воскликнул мистер Робинсон.

— Такая радость, такая радость, — кружилась миссис Робинсон.

— Подожди, пока…

— Только подумай, что они…

Они были так взволнованы, что даже не трудились говорить связно. Рабочий не обращал на них никакого внимания. Он упорно и шумно возился с ящиком, пока, наконец, не открыл переднюю стенку. Гарриет затаила дыхание. Ничего не было видно, только опилки. «Ну, конечно, — подумала Гарриет, — есть от чего прийти в восторг». В полном упоении, оттолкнув рабочего, миссис и мистер Робинсон неистово разгребали опилки.

— Вот, вот! — вскрикнула миссис Робинсон. Тут показалась самая странная вещь, какую Гарриет когда-либо доводилось видеть. Это была огромная, просто огромная — шесть футов высотой[17] — деревянная скульптура толстого, раздраженного, весьма несимпатичного младенца. Младенец был одет в чепчик и огромное белое платьице, на ногах — вязаные пинетки. Это была девочка с совершенно круглой, вырезанной из мясницкой колоды головой, напоминающей колонну из зернистого камня с прорезанными в ней чертами лица. На ней был надет подгузник. Она сидела, вытянув вперед толстые ножки, а в толстых ручках, заканчивающихся еще более толстыми ладошками, держала на удивление крошечную мать. Гарриет просто остолбенела.