litbaza книги онлайнДетективыНаследство последнего императора - Николай Волынский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 249
Перейти на страницу:

– Совсем? – удивился Ельцин.

– Почти.

– Ну, так чего он хочет? – спросил президент.

– Он тоже ждет вашего ответа, – улыбнулась Ксения Ксирис.

– Тоже родственник императора?

– Шутить изволите, ваше превосходительство, – снова улыбнулась Ксирис, но на этот раз в уголках ее изогнутых губ скользнула тень брезгливости. – Разве может человек его племени быть родственником русского императора?

– А кто вас там разберет, – буркнул Ельцин. – У тебя же самой муж из этих… как тебя… Цацкис? Маргулис?

– Ксирис, – отпила глоток Ксения. – Ксирис – греческая фамилия. Мой муж – известный предприниматель. Вино и оливки. Между прочим, родственник болгарского царя Бориса. Православный.

– Борис Николаевич прав: среди евреев тоже немало православных, – неожиданно на чистом русском языке подал реплику Гольдман. – Вот покойный священник Александр Мень хотя бы к примеру.

– Это который пидарас? – поинтересовался Ельцин. – Ему еще другой пидор развалил башку топором.

Раскрывшиеся глаза Ксирис заняли половину ее прелестной мордочки и по величине стали приближаться к размеру ее груди. А Гольдман медленно стал краснеть и надуваться («Точь наш индюк в деревне Будки», – отметил Ельцин), лицо лорда приобрело коричнево-синюшный оттенок, как у первого и последнего президента СССР товарища Горбачева.

– Ну! – обратился к нему Ельцин. – Ты же говорил, что по-русски ни бум-бум!

– Он так не говорил, – возразила Ксения.

– Я так не говорил, – возразил Гольдман. – Это вы так решили заместо меня, господин президент или товарищ первый секретарь обкома, как я вас называл еще в 1976 году. Я работал тогда, как и вы, в Свердловске. Заместителем начальника областного управления торговли.

– Ах, вот оно что! То-то, понимаешь, мне твоя харизма знакома! – фыркнул Ельцин. – Эмигрант, значит. Отщепенец. Лорд Шушер.

– Айшир, – поправил Гольдман.

– Все равно. Как тебя по-русски звать-то?

– Яков Исидорович, – выдавил из себя лорд Айшир.

– Ну, так чего ты хочешь, Яша? – спросил Ельцин, ощутив внезапную скуку. Он поманил официанта. Тот приблизился с подносом, на котором стояли бокалы с виски, налитым на два пальца.

– Борис Николаевич, зачем же вы так отца Меня – неприлично… Разве у вас есть доказательства, что он был геем, то есть гомосексуалистом? – укоризненно спросила Ксирис.

– Это не есть с вас большой и хороший о’кей, – подтвердил лорд Айшир. – Совсем не о’кей, товарищ первый секретарь обкома! – убежденно повторил банкир.

Ельцин слил четыре стакана в один и проглотил залпом.

– Борис Николаевич, дама ждет ответа, – нежно напомнила ему Ксирис, чьи глаза снова приобрели обычный размер, и коснулась пальчиками его левой руки – того места, где вместо пальцев у него были белесые шрамы, покрытые пигментными пятнами.

– Как тебе ответить, красавица. Так… болтали про этого попа, – проговорил президент, чувствуя, как по жилам поползло долгожданное алкогольное тепло.

Но это был какой-то необычный виски, такую марку он еще не пробовал. Ожидаемой хмельной волны не последовало. Ельцина охватывало какое-то приятное оцепенение. Ему вдруг стало все нравиться. Он увидел всех гостей сразу одновременно и каждого в отдельности. Какая-то способность открылась в нем – видеть всех на лужайке одновременно и слышать одновременно всех и в то же время – каждого в отдельности. Он понял, что хорошо, оказывается, знает и английский, и немецкий и греческий языки и еврейский тоже. Хотя пять минут назад он знал только «гутен морген» и «гуд бай». Проспиртованный мозг Ельцина, тем не менее, дал сигнал: «Пьянеешь. Нельзя смешивать виски с шампанским». Но Ельцин отмахнулся: «Ну и что? Хорошо ведь. И ведь я не Ельцин вовсе. Я, наверное, Бог для них всех, я их всех слышу, вижу, понимаю. Я что хочу, то с ними и сделаю. Какие же все хорошие ребята – и Билл, и Яшка, и девка эта, Ксюшка, люблю я их всех!..»

Он покачнулся и прислонился к Ксирис. Она оказалась на удивление крепкой бабешкой и едва заметным, но сильным толчком локтя вернула Ельцина в вертикальное положение.

– Я о доме Ипатьева. И расстреле государя императора, – напомнила Ксирис.

– Андропов, – откашлялся Ельцин, – Андропов, памаш, тогда решил взорвать евонный дом… Он тогда уже плохо соображал. У него был кардиостимулятор.

Яков Исидорович, лорд Айшир, удивленно глянул на президента.

– Со стимулятором ходил Брежнев, а не Андропов, милый вы мой Борис Николаевич! – улыбнулась Ксения Ксирис.

– Да, правильно, – согласился Ельцин. – Со стимулятором ходил Брежнев, а решал все Андропов.

Взгляд Ксирис затуманился. Ельцин снова поманил пальцем официанта, у которого был такой странный виски с таким необычным вкусом. Но тут как черт из табакерки, откуда-то выскочил Коржаков.

– Хватит, Борис Николаевич, – шепнул он. – Нам скоро на самолет.

– Пошел вон в будку, пес! – ласково приказал Ельцин. – И не лезь под царскую руку – можешь без башки остаться!

Лицо Коржакова залилось краской. Он застыл на несколько секунд. За это время официант успел наполнить стакан президенту, а Ельцин – выпить. После чего у президента начисто отшибло память.

Он помнил только, как продолжал любезничать с Ксирис, как на прощанье щупал ее резиновые ягодицы, хотя Коржаков указывал ему на камеры слежения. Потом все смеялись остротам отошедшего от обиды Коржакова и внимательно слушали Гольдмана, говорившего что-то короткое, но очень важное; Ксения при этом кивала молча головой, а потом тоже говорила о чем-то страшно интересном и остро-таинственном. После чего Ельцин сказал: «Наше слово твердое, царское». И что еще? Ах, да: «Похороним царя-батюшку с почестями». Потом подошел какой-то длинный мужик в очках. Кажется, это был Клаус Кинкель, министр иностранных дел Германии. Ему Ельцин пообещал восстановить республику немцев Поволжья, а тем, кто не захочет жить в республике, построить дома в Питере и в Москве или в окрестностях обеих столиц. Построить компактно, чтобы каждая такая стройка стала отдельным населенным пунктом только для немцев, вроде Кукуевой слободы, которая существовала еще при Петре Первом. Ельцин ему все пообещал, пожал Кинкелю руку. Тот уже повернулся, чтобы отчалить, но Ельцин догнал его и снова несколько раз пожал колбаснику руку, повторяя: «Наше слово царское, верное». И еще что-то пообещал… Что? Ну?! Никак не вспомнить…

…Коржаков продолжал ему рассказывать о русском золоте, попавшем в ту или иную страну, но Ельцин уже его не слушал. Дремотное оцепенение овладело им, и он на несколько минут заснул с открытыми глазами. Потом вздрогнул, пришел в себя и спросил:

– А вот то, государственное золото? Которое в Англии?

– Горбачев говорил о нем с Тэтчер еще в девяносто первом, – ответил Коржаков. – Кажется, он хотел отдать или уже отдал его за ленд-лиз. Надо уточнить.

1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 249
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?