Молчание в трубке затягивается.

— Прости… эээ, Элиас, у меня нет слов, но… кхм, — Лена хрюкает, — ладно, я тебе дам номера девочек, но вряд ли они так просто тебе выдадут Настю. Это странно. Записывай.

Мне немного плевать на странность, потому что от прошлого отделаться нелегко. Я не хочу ставить точку в нашем с Никольской общении именно так.

Какого хрена я вообще полез в старый телефон, прочитал миленькие смски пятнадцатилетней давности, вроде «Эли, прости меня, я была полной идиоткой, можно я приеду к тебе в больницу?».

И вишенка на торте — «ты навсегда останешься моим самым лучшим другом». Короткое предложение, вырванное из простыни извиняющихся и плаксивых смсок, с которого меня закоротило. Френдзона, значит, да, Настя? Окей-окей.

Я надеялся все-таки прочитать что-то вроде «я поняла, Эли, что ты лучше этих придурков, будь моим парнем». Увы.

Ладно, я тогда реально был так себе. Но сейчас у меня вместо жира — рельеф из мышц, да и способен я теперь на большее, чем купить Насте пирожок в школьной столовке или сделать за нее домашнее задание. Честно говоря, я ожидал, что она поведется на все это еще при встрече на свадьбе. Но что-то пошло не так. Может, она все еще помнит меня толстым, и я ей просто отвратителен?

И я хочу выяснить это, черт побери! Я хочу разгадать этот хренов ребус — какого черта она остается единственной, кто относится ко мне, как к прежнему жирному однокласснику. Черт, Настя, я могу подключить и тяжелую артиллерию. Два кита, на которых стоит мир — красота и деньги. Мои кубики пресса ты не сильно заценила, значит, заценишь счет в банке, который я могу спускать на женщину.

Так или иначе я навсегда закрою тему с нами на каком-то логичном для меня моменте. Либо она упадет ко мне в обьятия и признается, что набивала себе цену, либо я реально пойду к психологу.

Спустя двадцать минут обзвона подружек Лены и Насти, и идиотского флирта с их стороны по телефону, я получаю заветные цифры с буквами.

А выныриваю из дурацких мыслей про психологов и женщин, набивающих себе цену, уже в цветочном магазине.

— Чем я могу вам помочь? — улыбается блондиночка за кассой, — у нас сегодня привезли много роз. Вот, смотрите, — она машет ручкой в сторону темно-бордовых цветов.

Я приподнимаю бровь. Ненавижу эти пошлые цветы. Особенно после всех этих дебильных тортов из роз, роз в коробке, огромных букетов, которыми убить можно и прочего.

— Мне надо чего-нибудь необычное, — говорю я, а блондинка глупо хлопает длинными нарощенными ресницами.

Она снова делает пас рукой в сторону бордовых роз, уже менее уверенный, и тихо произносит:

— Вот… розы. Есть красные и белые еще.

Да мать вашу.

Я молча разворачиваюсь и ухожу, понимая, что флорист из нее так себе. Останавливаюсь на пороге магазина и обвожу взглядом окрестности. Черт, я мог бы, конечно, заказать цветы курьером там, где я всегда заказывал, но мне надо сейчас. А какая у меня есть альтернатива? Торт? Глупо. Ненавижу эту стадию знакомства, когда приходится отделываться вениками и ресторанами, потому что дарить что-то другое — перебор и подозрительно.

Вздохнув, я возвращаюсь обратно в цветочный. Блондинка испуганно смотрит на меня.

— Хрен с тобой, золотая рыбка, — произношу я, — собери мне что-нибудь симпатичное из роз и вон того медведя дай.

Чувствую себя снова подростком. Медведь, блин.

Блондинка собирает кое-как букет из роз, я прикладываю карточку к терминалу и получаю в руки все это безобразие. Выхожу на улицу, закидываю букет на заднее сиденье машины, медведя сажаю на переднее. Меня начинает разбирать смех. Я сажусь за руль и пристегиваю этого плюшевого уродца ремнем безопасности. И сижу еще минут пять ржу, фоткая его на смартфон.

Ладно, хватит приколов. Убираю смартфон в карман и отъезжаю от магазина, забивая в навигатор адрес Насти. Долетаю до нее за двадцать минут, заворачиваю на пустое парковочное место возле типичной панельной девятиэтажки, и вижу, как по ступенькам к нужному подъезду ковыляет старушка.

Отлично.

Хватаю сраный букет и медведя, выхожу из машины, пикнув брелком сигнализации и, будто так и надо, с абсолютно каменным лицом захожу вслед за бабушкой в подъезд. Обгоняю ее, слышу бурчание в спину, заскакиваю в лифт и жму кнопку этажа.

Напротив меня как раз висит зеркало. Окидываю себя взглядом, отметив, что я. вроде бы, выгляжу нормально. По сравнению с тем, как я выглядел в детстве — вообще супер. Вымахал сантиметров на пятнадцать с тех пор, а Настя осталась прежней. Если бы мы с ней тогда не поссорились — из нас получилась бы симпатичная пара.

Мне не стоит представлять, как бы я проводил с ней вечера, потому что мне сейчас подарки ей отдавать. Прикрываться будет нечем и придется опять лгать про Нокию в кармане.

Хотя, можно не врать, а предложить позвонить. Нет, пожалуй, она не оценит мой юмор.

Я выхожу из лифта, и сразу же вижу нужную квартиру. Подхожу к двери и жму на звонок. Если она сейчас откроет и захлопнет дверь перед моим лицом, это будет полное фиаско. Я начну думать, что не так уж симпатичен. И счета в банках не такие уж и привлекательные.

За дверью топают ноги, и она внезапно распахивается.

Настя стоит на пороге и смотрит на меня заплаканными красными глазами. Переводит изумленный взгляд на медведя, и внезапно всхлипывает, вытирая ладонью лицо.

— Мне не до тебя, Элиас, — произносит она, прежде чем я успеваю сказать «привет», — я сейчас не в том настроении, чтобы общаться с кобелями — мужиками.

И она реально пытается закрыть дверь. Я едва успеваю поставить руку и заблокировать ее.

— Настя, — говорю я, пока она грозно сверкает глазами, и шумно дышит хлюпающим красным носом, — во-первых, меня задалбывает действительно бывшая. Во-вторых — че случилось?

— Окей, — пожимает Настя плечами, — предположим, я поверю. Бывшие они такие. Могут задолбать, — она снова всхлипывает, — но остальное тебя не ка….

— Ма! — раздается неожиданно детский голосок и шорох за Настиной спиной. Я опускаю взгляд вниз.

На меня удивленно смотрит девочка лет… черт знает, скольки лет. Я в детях вообще не шарю. Но она явно мелкая и похожа на Настю, как две капли воды. И это порождает во мне странные и непонятные чувства.

— Соня, иди к бабушке.

— Ми! — тычет пальцем в медведя ребенок и я молча протягиваю ей это меховое чудовище. Девочка издает восторженный звук, хватает игрушку и радостно убегает, и я слышу только бесконечное «Ми! Ми! Мимими!».

Мы пересекаемся взглядами с Настей. Она, видимо, замечает что-то в моем лице и криво усмехается.

— Да, Элиас, я была замужем и этот ребенок — мой. Так что не теряй время, — она смотрит на цветы, — я плохая партия для любых отношений. Даже необременительных.