Я открыла переднюю дверцу, чтобы поговорить с Иэном.

— Я зайду в магазин, куплю какой-нибудь еды. Чего бы ты хотел?

Он похлопал по рюкзаку:

— У меня тут арахисовое масло, и джем, и крекеры, их хватит штук на сто бутербродиков, хоть и очень маленьких. И еще энергетические батончики.

— Может, хочешь «Сникерс»?

Теперь я даже разговаривала с ним как похититель.

— По-моему, вам не следует заходить внутрь, — сказал Иэн.

Его лицо снова начало наливаться кровью. Разве обычно все происходит не наоборот? Это похитители останавливаются у заправочных станций и запрещают жертве покидать машину, а похищенный сломя голову бросается бежать по шоссе.

— Иэн, мне как минимум нужно заплатить за бензин. Автомат не читает мою кредитку.

Иэн отстегнул ремень безопасности и выпрыгнул из машины.

— Хорошо, — сказал он. — Тогда я пойду с вами. А что касается еды, то я хочу «Твикс».

В магазинчике при заправочной станции я дождалась, пока Иэн не увлекся ассортиментом полки с конфетами, и сообщила ему, что иду в туалет. Он на секунду задумался.

— Сначала дайте мне свой телефон, — сказал он.

— Ты хочешь кому-то позвонить? — спросила я и положила телефон на его протянутую ладонь.

— Нет, — ответил он.

Я купила себе чипсы и сладкой газировки и на выходе сняла в банкомате двести долларов. Мне не нравилось находиться так далеко от дома без надежной суммы наличных в кармане, а двух сотен, по моим расчетам, должно было хватить на непредвиденные дорожные расходы и, если понадобится, даже на обед. Я представляла себе, что, возможно, мы остановимся в каком-нибудь относительно приятном сетевом ресторане и за едой обсудим сложившуюся ситуацию, после чего я смогу наконец отвезти его домой или в полицию.

Когда мы вернулись в машину, я попросила вернуть телефон и почувствовала большое облегчение, когда Иэн протянул мне его. Я успела подумать, что он мог бы запросто выбросить телефон или спустить в унитаз в мужском туалете.

— Послушай, Иэн, — сказала я. — По-моему, мы уже достаточно поваляли дурака. Даю тебе две минуты на то, чтобы ты решил, кому мы будем звонить. Можем позвонить твоим родителям, или в полицию, или любому твоему родственнику.

Иэн молчал.

— Ну, или, может, маме кого-нибудь из твоих друзей?

Я посмотрела на Иэна в зеркало заднего вида: он улыбался во весь рот.

— Угадайте, почему мы не станем никому звонить? — весело произнес он.

— Потому что ты этого не хочешь.

— Нет. Потому что, если вы кому-нибудь позвоните, я скажу, что вчера вечером вы похитили меня из библиотеки и не собираетесь отпускать.

Судя по его улыбке, можно было предположить, что Иэн шутит, но в то же время вид у него был такой, словно он вот-вот расплачется.

— Я не думаю, что ты стал бы так поступать, — сказала я.

(Я всегда представляла себе, что именно так надо разговаривать с вооруженным безумцем, если хочешь его успокоить: «Но ведь ты же хороший человек. Ты ведь не хочешь причинить мне зло».)

Иэн на секунду задумался.

— Нет, я поступил бы именно так, — наконец ответил он. — И я бы описал, как выглядит ваша машина изнутри, и это стало бы доказательством.

— А как бы ты объяснил, почему у тебя с собой рюкзак? — спросила я, выруливая обратно на дорогу и направляясь, как я надеялась, в сторону Ганнибала. Еще я надеялась, что Иэн слишком увлечен нашим разговором, чтобы обратить на это внимание.

— Я бы его выбросил, — сказал он. — А если бы я не успел выбросить, то сказал бы, что вы велели мне упаковать вещи, чтобы устроить увлекательный ночлег в библиотеке, но, когда я туда пришел, вы достали нож и приказали мне лезть в машину, потому что вам всегда хотелось иметь ребенка и теперь он у вас наконец-то будет.

Интересно, он придумал все это прямо сейчас или прошлой ночью в библиотеке? А может, еще несколько месяцев назад?

Не стану кривить душой: я была довольна, что решение принято за меня и что возможности позвать на помощь у меня не остается. На секунду у меня возникло ощущение собственной невиновности в происходящем.

Но тут Иэн снова заплакал, и я даже не смогла на него как следует разозлиться. Он был всего-навсего испуганным десятилетним ребенком.

Он перестал давать мне указания относительно нашего маршрута, и мне казалось разумным продолжать двигаться на восток в сторону Ганнибала — там у меня хотя бы будет больше вариантов выхода из положения.

Двое путников в тот день мало беседовали друг с другом, потому что оба очень устали и были взволнованны и растерянны. Впрочем, в дороге они несколько раз останавливались, чтобы купить еды и воды, а также играли в самые разные игры с использованием дорожных знаков, алфавита и номеров проезжающих мимо машин. В какой-то момент, когда оба уже довольно долго молчали, мальчик вдруг выпрямился на заднем сиденье и громко запел тоненьким голосом:

Лети, наша лодка,

Как птица, лети-и!

Вперед, в наш родимый край!

Того, кому быть Королем, отнеси.

Через моря на Скай-ай-ай-ай-ай-ай!

Библиотечная дама улыбнулась.

— Кто тебя научил этой песне? — поинтересовалась она.

— Это мы в школе пели, — ответил золотоликий мальчик. — У вас нет жвачки?

Библиотечная дама ответила, что жвачки у нее нет, и тогда мальчик начал жевать собственный язык.

— Знаешь, когда ты так делаешь, ты становишься похож на корову, — заметила библиотекарь, и они оба от души расхохотались, а их автомобиль тем временем пересек границу следующего штата.

Я считала, что мы двигаемся в верном направлении, и, если нам и встречались какие-то знаки, указывающие дорогу к ближайшему крупному городу, то я либо их не замечала, либо не могла достаточно сфокусировать зрение, чтобы их прочесть. Я знала, что какое-то время мы ехали на восток, но потом развернулись на запад, и я подумала, что это очень хорошо. Мы переехали через длинный мост, на который я не обратила особого внимания, пока на глаза не попался дорожный щит с приветствием: «Добро пожаловать в Каир, штат Иллинойс!» Уж такую крупную надпись я смогла прочитать. Мы переехали через широченную реку-мать-ее-Миссисипи, и я даже не заметила, как это произошло.

На другой стороне дороги — той, что вела обратно к мосту, — образовался затор из-за трех полицейских машин. Меня чуть не хватил удар при мысли, что они, возможно, разыскивают нас, но я вовремя сообразила, что мы едем в противоположном направлении. Они проверяли, нет ли на дороге пьяных или беглецов или и тех и других сразу, — мы их совершенно не интересовали. По крайней мере пока.