— Макс, я тебе один умный вещь скажу, только ты не обижайся.

Глядя, как Геныч щурится от хлещущего по лицу дождя, я лишь сейчас ощутил холод и дискомфорт.

— Ну и? — спросил я друга и снова перевёл тяжёлый взгляд на Синеглазку с АН-ТО-НОМ.

Моя девочка яростно жестикулировала руками, пока этот буйвол не сводил с нас глаз, пытаясь её обойти. Хорошо, что хоть этот… БРАТ не из нашей шайки долбодятлов, и сейчас, уже изрядно вымокшую под дождём малышку, укрывает широкий купол Антошкиного зонта. Откуда вообще взялся этот пеший странник?

— Эта твоя… — Геныч явно подбирал культурное слово для Синеглазки.

— Марта, — мрачно подсказал я.

— Ну да! Так вот твоя маленькая резвая брюнеточка прямо, как эстафетная палочка во время экстремальных игр. Я уже с нетерпением жду, когда появится кто-то четвёртый и она ломанётся к нему.

Мой, в данный момент неспособный анализировать, мозг мгновенно обработал полученную информацию самым извращённым образом, и я на автомате двинулся навстречу воссоединившейся парочке родственников.

— Будем отнимать? — воодушевился Геныч, не отставая от меня ни на шаг. — А чего она к нему поскакала, может, это её муж?

— Говорит — брат.

— Бра-ат?! А-а, ну, брат — это святое. Тогда, мож, не станем разрушать семейную идиллию?

— Геныч, это она так говорит.

— Понял, мы ей не верим! Ток не понял, на хрен она тогда нам нужна. Или это ты, как обычно, загнался?

Ответить я не успел, так же как и не успел придумать, что скажу этому мужику. Физическая импровизация у меня всегда гораздо лучше работает. Но вырубить предполагаемого брата Синеглазки, тем более в её присутствии, за то, что он прервал наш поцелуй — это как расписаться в собственном слабоумии.

Поэтому, подойдя к этим двоим почти вплотную, я не нашёл ничего лучше, чем взять Синеглазку за руку со словами: «Марта, можно тебя на минутку?»

— А здороваться у Вас не принято, молодой человек? — ехидно вопрошает Антошка.

Упс! Уже расписался! И даже без рукоприкладства. Теперь врубать бычку — это уж совсем отстойно. Я медленно перевожу на Антошу а-что-ты-за-хер-взгляд и тоном накачанным невозмутимостью произношу:

— Вечер добрый.

Антошка оказался довольно крепким, даже немного грузным мужиком лет тридцати с небольшим и ростом под метр девяносто. Но самое главное — он был совершенно непохожим на сестру блондином. И при всех имеющихся недостатках этот престарелый хрен не оценил моё приветствие, решив испытать меня на стрессоустойчивость.

— А представиться не желаете, юноша? — наглеет он, искушая и тормоша моих внутренних демонов.

Внуки твоих одноклассников тебе юноши, придурок.

— Антон, это Максим, он меня спас, я ведь тебе сказала, — скороговоркой залепетала Синеглазка, поглаживая этого хрена — терпения мне! — ладошкой по груди. — Максим тоже живёт в этом доме.

Синеглазка так выразительно вытаращила на меня свои глазищи, что как-то сразу стало понятно — афишировать близкое соседство сейчас не следует. Но ни разу не похожий на сестру брат говнюком оказался редкостным.

— Подожди, Марта, или у твоего рыцаря запас слов закончился, а языком он способен только в твоём рту шевелить?

— Антон! — взвизгнула Синеглазка, а ладошка, которой она оглаживала этого бесстрашного оратора, превратилась в маленький кулачок, который, как бомбардирующий комар, врезался ему в плечо.

Антошка этот жест скорее увидел, чем почувствовал, но удивился сильно и, кажется, даже оскорбился.

Я до боли сжал кулаки и, собрав остатки самообладания, процедил сквозь зубы:

— Вы бы, батенька, за собственным помелом следили. Советую спрятать его как можно глубже.

И вот тут вмешался Геныч, потомок самых древних дипломатов. Он широко улыбнулся и, протянув гигантскую пятерню Антошке, представился хриплым басом:

— Геннадий.

Вообще, промокший до нитки Геннадий в тёмное время суток — зрелище не для слабонервных. И очаровать своей радушной улыбкой сейчас мог разве что слепого. Но к чести борзого Антошки тот не дрогнул и свою клешню в ответ протянул.

— Вы, Антон, зря так горячитесь, — миролюбиво прорычал Геныч, — просто мой друг перенервничал за девушку. Не успел вырвать её из лап одного настырного э-э… юноши, а тут Вы вдруг нарисовались. А мы ведь пока не в курсе Ваших намерений, вдруг Вы тоже решили обидеть милую девушку? Поэтому если Вы друг очаровательной Марты, то тогда и нам спокойнее. Вы ведь согласны со мной?

— Вообще-то я её брат! — прозвучало, будто Антоха заявил о родстве с английской королевой.

— Так ведь это замечательно! — возликовал Геныч. — Кто бы мог подумать, это же совсем меняет дело! Брат Марты — мой брат! А то ведь оно знаете, как бывает? Да вот, буквально вчера… — Геныч понизил голос, — выхожу я, значит, из машины… О, пардон, не при дамах. Можно Вас на минуточку?

Антошка, явно не ожидавший такого напора, слегка прифигел и, как бычок на привязи, проследовал за Генычем.

Мне в ту же секунду захотелось притянуть испуганную Синеглазку к себе, успокоить, согреть и спрятать от всех. Но звонок её мобильного развеял мой сентиментальный порыв. Она почему-то не стала игнорировать вызов. Послушав несколько секунд, малышка ответила своему не вовремя объявившемуся собеседнику:

— Скоро, я вместе с Антоном… во дворе. Сказала — скоро! Да, вместе с ним!

Дистанция, которую создала девчонка, не позволила мне услышать голос чёртова абонента. Геныч точно не ради её телефонных разговоров отвлекает Антошку. Хотя, может, мамочка волнуется? Я терпеливо дождался, пока Синеглазка завершит разговор, но сейчас почему-то очень хотелось распрощаться и свалить. И выпить.

— Макс, прости меня, пожалуйста! — голос у малышки немного осип и я подумал, что это последствия дождя. Хорошо, что сейчас он заметно стих.

— Тебе срочно нужны горячая ванна и чай, — ответил я излишне резко.

Я злился на неё и даже не мог для себя сформулировать, на что конкретно. Сейчас глаза у Синеглазки были на мокром месте, а мои кулаки страшно зудели от желания почесаться об Антошкину рожу. Так что утешитель из меня в данный момент, прямо сказать, никакой. Но, упомянув о ванне, я подумал, что рядом с этой девочкой я мог бы стать гораздо полезнее чая. Сам бы успокоился, малышку утешил…

Синеглазка продолжает смотреть на меня своими огромными влажными глазами, и одна слезинка всё же сорвалась, тут же смешавшись с дождевыми каплями.

— Прости… Я не хотела, чтобы всё так…

Я протянул руку к её лицу и осторожно провёл большим пальцем по щеке. А моя нежная девочка снова облизала губы. Господи, дай мне сил и терпения! И что мне теперь делать — нейтрализовать её брата, чтобы унести драгоценный трепещущий приз в своё логово?