Вне декады математические прогрессии становились необычайно избирательными. Исидор не выходит за пределы 153, однако спустя два столетия Рабан умудрился расширить перечень до 140 000, Окончательного Числа Избранных. Хотя и амбициозные по замыслу, оба исследования весьма кратки. Исидор приводит в основном отсылки. Рабан более изящен с математической точки зрения. Оба собирали материал по уже хорошо сложившейся традиции и опускают, по мере изложения, как можно больше ненужную часть, действуя подобно авторам энциклопедических трудов, стремящихся к лапидарности.

Среди поздних авторитетов, занимавшихся нумерологией, известны и, соответственно, достойны упоминания Корнелиус Агриппа, чья «Вторая книга оккультной философии» считается самым изящным из всех текстов, а также Петрус Бунго, каноник, написавший Mysticae numerorum significationis liber для практических нужд священников.

Хотя подобные работы и указывают на попытки определения нумерологии, они не говорят о популярности числовой символики в Средних веках. На самом деле ни одно направление средневековой мысли не смогло полностью избежать влияния числового символизма. Ее философское воплощение оказало влияние на теологию, науку и магию. В высшей степени мистический характер числового символизма, похоже, повлиял на массовую литературу, особенно сильно просматривается в многозначной «Божественной комедии».

Самое пространное и глубокое применение символическим числам нашла Церковь. Средневековая теология во многом связывалась с попыткой установить числовые отношения сверхчувственного, духовного и временного миров. Одна из цепочек рассуждений привела к установлению девяти ангельских чинов. Трудно превзойти красоту и справедливость этого числового единства, посредством чего точно определяется теологическая позиция ангельской массы.

Ангельское совершенство одинаково, безусловно и относительно. Подлинные создания Господа, бесспорно, безупречны. В них полностью отражается само в себе 3, super se reflexa. Подобное вторично по отношению к совершенству Господа, отчего добавление Единства Бога необходимо, чтобы завершить декаду.

Опять же ангельская манера человеку ближе и более понятна, чем абсолютный Господь. Так же как и 9 более «выразительно», чем Троица (Бонавентура. Сентенции).

Вновь же ангельская масса находит соответствие в виде вероотступничества падших ангелов. Соответственно, одна философская школа мысли придерживалась мнения, что падшие ангелы составляли 10-й порядок, сменяя Человека в его Окончательном Совершенстве. Подкрепление в текстовом отношении этой теории находим у Луки в истории о женщине, потерявшей драхму и искавшей ее «тщательно, пока не найдет» (Лк., 15: 8–9).

Английский поэт, автор поэмы «Видение о Петре-пахаре» Уильям Лэнгленд (англ. William Langland; род. ок. 1331) так растолковывает эту концепцию:

«Семь таких» является порядками ниже первых двоих поименованных. «Другие» явно относятся к порядку Люцифера.

С помощью другого состояния рефлексии попытались установить и назначить возраст суетного мира. Другой связывался с семью стадиями созерцания или другими классификациями духовной жизни. Всегда абстрактное значение Троицы сохранялось и как первый принцип. Роджер Бэкон подхватывает похожую мысль, когда говорит: «Его единство умножается в себе кубически, то есть трижды, как однажды один берет один, но не умножает сущность, оставаясь тем же самым, хотя и генерирует в трех направлениях. Так с помощью знакомых примеров теологи определяют святую Троицу».

Аквинский ссылается на признанный авторитет Священного Писания, чтобы определить три измерения Господа: «Он превыше небес, — что можешь сделать? Глубже преисподней, — что можешь узнать? Длиннее земли мера Его и шире моря» (Иов., 11: 8–9).

Комментарий же следующего свойства: «Он выше неба, и что это ты можешь противопоставить? Он глубже, чем преисподняя, и как ты об этом узнаешь? Мера его длиннее земли и шире, чем море».

Более того, «поднявшись на третий день, совершенство числа 3 восхваляется, ибо оно является числом всего, вбирая в себя начало, середину и конец» (Сумма теологии).

Теологи неуклонно рассматривали Высочайшее Таинство Троицы, Единосущной, но представленной тремя ипостасями, в соответствии с чем все источники, церковные и светские, усердно исследовались, чтобы собрать свидетельства о Троице.

Необычайное значение придавали цифровому символизму мистики.

Святая Хильдегарда Бингенская (нем. Hildegard von Bingen; 1098–1179) не только употребляла в своих видениях традиционные числовые символы, но и добавила к ним собственные открытия. По ее мнению, греховный человек потерял динарий, чтобы возродиться Христом умножением 10 на 100 (добродетелью в спасении душ), благодаря чему 10 через 100 снисходят до 1000, совершенного числа всех добродетелей, вполне достаточных, чтобы рассеивать 1000 деяний дьявола (Scivias [ «Познай пути света»], III, 2).

Особая линия средневекового числового символизма берет начало в сочинениях Дионисия Ареопагита[9]. Его труды «Духовная иерархия», «Небесная иерархия», «О божественных именах», обычно относимые к V веку, якобы были написаны афинским учеником святого Павла, в дальнейшем отождествлявшимся со святым Денисом, покровителем Франции. В IX веке Эриугена перевел на латынь его труды, а комментарии Хьюго Сен-Викторского по поводу «Небесной иерархии» способствовали новому всплеску их популярности.

Философская традиция дионисийских сочинений проявилась в гностицизме и неоплатонизме. Процесс излучения основывается на следовании от сверхчувственного (неизвестного, непостижимого) к сущности, универсалиям, личностям.

Невозможно познать сверхчувственное, пока мы не обретем бессмертие и жизнь вечную, из-за чего и возникает необходимость в символах. Но даже теперь, несмотря на проявления лучших наших способностей, мы используем символы, соответствующие божественным. И отсюда снова возвышаемся в соответствии с нашей степенью, идя к простой и единственной истине духовных видений.

Как обычно, избранные символы оставались числовыми. Сверхчувственная единица связывалась с Единым существующим и любой цифрой. Тем не менее мы можем определить его как ЕДИНИЧНОСТЬ и ТРИАДА. В первом случае это и Господь, и Прекрасное. Первое движение предстает как Любовь, которая движется к сотворению. Все символы по своей сути являются Добродетелью, поскольку вытекают из монады, которая есть Добродетель.