– Лора. Лора Баттон. Ты ее не знаешь. Она из Макрума. Мы будем снимать ее в новом фильме. Ей двадцать шесть лет. И мы, ну, мы не пара.

Короткая пауза.

– Значит, я помещу ее в комнату Кары.

– Мама, но это вовсе не обязательно. Я уступлю ей свою комнату. Посплю на диване. Ей будет лучше одной.

– На диване никто спать не будет! – решительно повторила она. – И уж тем более никто из моих мальчиков. Не затем я год планировала праздник, чтобы гостей по диванам распихивать.

Родители Соломона – владельцы мини-гостиницы на восемь номеров. Мама обожает привечать гостей, кормить, обустраивать, она больше хлопочет о чужом удобстве, чем о своем. Своим она всегда готова поступиться. Но при всей приветливости она человек старомодный и никогда не допустит, чтобы кто-то из ее детей делил комнату с другом или подругой до вступления в брак.

– Ты все поймешь, когда ее увидишь. Она особенная.

– Вот как?

– Да не в этом смысле, – улыбнулся он.

– Увидим, – весело отозвалась мама, в ее голосе тоже звучал отголосок смеха. – Посмотрим и увидим.

Закончив разговор, Соломон помахал рукой Лоре. Увидим, вот именно. Лора стояла возле огороженного участка мостовой, где четверо мужчин в оранжевых жилетах и джинсах, спущенных на ягодицы, пытались работать с отбойным молотком, в то время как Лора в точности воспроизводила его звук.

Убедившись, что у нее получается идеально, и видя, что Соломон убрал телефон, она подбежала к нему.

– Садимся в машину и едем в Голуэй. Если по дороге захочешь остановиться и на что-то посмотреть, что-то послушать, так и скажи. Чем чаще, тем лучше – по правде говоря, я вовсе не спешу туда попасть.

Она улыбнулась:

– Ты счастливчик, у тебя семья есть, Сол.

«Сол» она произнесла голосом Бо.

– Не надо, называй меня по-своему, – попросил он.

– Соломон, – сказала она, и он улыбнулся.

Каждый раз, когда они вот так общались, ему приходилось в итоге отключаться вручную. То есть буквально распутывать свою душу, отделяя от ее. И в этот самый момент Лора вновь изобразила смущенное покашливание – и Соломон засмеялся.

Они вернулись в машину, которую Соломон бросил как попало, когда Лора вздумала выскочить на светофоре, чтобы выяснить, откуда доносится грохот отбойного молотка.

– Кто такой лирохвост? – спросила она, как только они снова пустились в путь.

Он быстро глянул на нее и снова сосредоточился на дороге.

– Я слышала, как Бо говорила по телефону про лирохвоста. Она нашла лирохвоста. Это про меня?

– Да.

– Почему она так меня назвала?

– Так будет называться фильм. Птица-лира, она же лирохвост, живет в Австралии и славится умением подражать самым разным звукам.

На самом деле он не об этом собирался сказать, не этого хотел. Птица-лира – одно из самых прекрасных, самых редких и самых разумных созданий на Земле. Он видел эти отзывы, когда просматривал материал по лирохвосту, и хотел ей сказать, но слова не шли с языка. Он много чего успел прочесть об этой диковинной птице с тех пор, как Бо приняла решение так назвать фильм. Но сейчас он впервые упомянул ее умение подражать голосам птиц и боялся, не обидел ли сравнением. До сих пор он не был уверен, замечает ли сама Лора, как она повторяет все звуки. Даже когда толпа набежала посмотреть, как она вторит отбойному молотку.

– Вот. – Он поискал в телефоне, одной рукой придерживая руль, одним глазом следя за дорогой. Протянул Лоре короткую запись, найденную на YouTube. Пытался понять ее реакцию (Бо, вероятно, будет недовольна, что этот момент не запечатлен на камеру).

Лора улыбнулась при виде того, как лирохвост, забравшись на построенную им в лесу «сцену», передразнивает оттуда других птиц.

– Зачем он это делает? – спросила она. Соломон и сам бы хотел задать ей аналогичный вопрос.

– Привлекает пару, – пояснил он.

Лора поглядела на него, и под взглядом этих зеленых глаз он чуть не врезался в переднюю машину, остановившуюся на светофоре. Ударил резко по тормозам и в который уже раз смущенно откашлялся.

– Самец лирохвоста поет в сезон спаривания. Строит такой вот помост, стоит на нем и поет. Самки собираются на его зов.

– Выходит, я – птичий самец, решивший поразвлечься, – скорчила гримасу Лора.

– Некоторая поэтическая вольность тут уместна.

Она еще немного посмотрела запись, и, когда лирохвост принялся подражать бензопиле, а потом звукам видеокамеры, Лора засмеялась так громко и свободно, как Соломон ни разу еще не слышал.

– Кто додумался назвать меня лирохвостом? – еле выговорила она, утирая выступившие от смеха слезы.

– Я, – признался он смущенно и отобрал у нее телефон.

– Я-а, – в точности повторила она за ним, а потом, после короткого молчания, пока он гадал, о чем же она думала, добавила: – Ты меня открыл, ты меня нарек.

Он поежился.

Лора продолжала:

– Я читала книгу об индейцах. Они верили, что имя добавляет нечто к личности человека. И, поскольку человек меняется, надо время от времени менять его имя. Прозвища показывают не только самого человека, но и как другие люди его воспринимают. И каждый становится не односторонним зеркалом, а как бы двусторонней призмой.

Соломон настолько был поглощен этим разговором, что внезапный гудок посреди ее речи застал его врасплох – он не сразу понял, что Лора первой услышала нетерпеливого водителя, пристроившегося ему в хвост. Светофор переключился, пока он всем сердцем вслушивался в слова Лоры, горел зеленый. Он успел проскочить на желтый, уходя от того разгневанного водителя.

– Я что хочу сказать, – улыбнулась Лора. – Мне нравится. Я – Лирохвост.

– Ох, Соломон, какая она красавица! – выдохнула мать Соломона, Мари, выскочив навстречу ему на крыльцо. Можно подумать, он вернулся из роддома с первенцем на руках. Даже обнимая сына, она глаз не сводила с Лоры. Словно была чем-то поражена так, что дух перехватило. – Да ты только погляди! – Она взяла ее за обе руки и с той минуты уже не обращала ни малейшего внимания на сына. – Ангел, чистый ангел! Уж мы о тебе позаботимся!

Мари притянула девушку к себе, обхватила ее рукой за плечи.

Соломон вместе с отцом потащил в дом сумки, и по пути Финбар так ловко ткнул его локтем в бок, что он и сумки выронил. Финбар расхохотался и первым взбежал на крыльцо.

– Куда мы ее поместим, цветочек? – спросил он жену.

– Для милой Лоры – комната с орхидеями! – решила та.

– Это же моя комната! – высунулась из комнаты по правую сторону коридора чья-то голова. – Привет, братан!