litbaza книги онлайнСовременная прозаВечный сдвиг - Елена Макарова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 91
Перейти на страницу:

– Здорово сочинил!

– Это не я, это наш бард. Посиди, я пойду ополоснусь.

В Клячкине Федот вроде был стопроцентно уверен: всеми признанный диссидент, связан с иностранными корреспондентами, какой же он стукач!

Пока Клячкин ополаскивался, Федот проверил все розетки, вытяжку, особо осмотрел горшок с увядшим алоэ. Простукал стену, на которой висел портрет Солженицына работы Сидура. Неплохой, кстати, вполне узнаваемый. Федот снял его с гвоздя и еще раз стукнул по стене. И снова что-то звякнуло.

Дождавшись Клячкина, Федот первым долгом обратил его внимание на подозрительный звон в стене. Тот усмехнулся в мокрые усы и ткнул пальцем в стену.

– А-а! – завопил он, увидев перед собой огромное, ни на что не похожее существо.

– Это гу-Петрянский, – успокоил его Федот, – сейчас мы с ним расправимся! А ну-ка, надувная бестия, выходи!

– Не могу, – скулил Петрянский, – разве ты не видишь, во что я превратился!

И верно, оставаясь совершенно бесцветным, он увеличился раз в пять.

– Стучишь, гад! – потряс его Федот за лацкан пиджака. Из Петрянского посыпались золотые монеты.

– Мужчину проглотил, – хотел было сказать Федот Клячкину, но тот куда-то подевался.

– Да не стучу я! Сам подумай, на что мне тридцать сребренников, когда из меня сыплется золото. Я теперь дойная корова органов!

– Детей пожираешь? Стариков не щадишь?

Посыпалась штукатурка, и Петрянский вылез из стены целиком.

– Я тебя не боюсь, – сказал он и тотчас наклал полные штаны золота.

– Сколько же ты мужиков сожрал! – воскликнул Федот.

– Трех кандидатов философских наук съел, со вчера несет. Кругом требуют – испражняйся, а сами по сторонам шарахаются. Был бы я надувным, как раньше! Встал – надулся, лег – сдулся…

– Пой, птичка, пой! – сказал Федот. – Зачем к Клячкину замуровался?

– Привычка, отец, вторая натура, – сказал Петрянский и раззявил пасть.

Превратившись в змею, гу ползло за Федотом. Федот влез на шведскую стенку. Гу куда-то уползло.

Федот слез со шведской стенки и направился в кухню.

Клячкин чистил апельсин перочинным ножом.

– Старик, – рассмеялся Клячкин в распушившуюся бороду, – у тебя глюки. – Клячкин сжевал дольку апельсина. – А для нашего брата нет страшнее опасности, чем угодить в дурдом.

– А ты пойди в комнату и посмотри на стену! Осторожно, там может быть змея!

– Там все в порядке, только вот это что такое? – Он разжал кулак, на ладони сверкал слиток золота.

– Это какашка гу-Петрянского.

– Это провокация, вот что это такое. Тебя заслали органы! Схватив со стола записную книжку, он выбежал из дому и запер Федота на ключ.

«И зачем я сюда приперся!» – подумал Федот и вспомнил – импортные соски!

Набравшись смелости, он подкрался к комнате. Стена была без единой выщербины, все было в полном порядке.

«That is strange, I haven’t seen that before», – послышался голос Клячкина за дверью.[1]

Вместе с ним прибыли два иностранца с портативными магнитофонами.

– That’s him, – указал Клячкин на Федота. – He works for them.[2]

– It seems to be OK, – сказали иностранцы, указывая на стену. – Maybe it happened because of flying saucers, – пожали они плечами и подарили Федоту и Клячкину по пачке жвачки.[3]

Не зная ни слова по-английски, Федот нарисовал иностранцам пустышку и бутылку с соской.

– OK, – сказали иностранцы и подарили Федоту две бутылки, четыре соски и одну пустышку.

«Молодцы, с собой носят!» – похвалил их Федот.

45. Матери нужно питание. «Бедная ты моя», – вздохнул Федот, увидев Машу, выходящую из дверей роддома. Бескровные губы, опавшие щеки, ножки-спички. Федот никогда не видел Машиных ног на свету, зимой и летом они были обуты в кирзовые сапоги, но он знал, что ноги у нее прямые и тонкие.

Пекин принял из рук жены кричащий сверток.

«Вам радостно в кругу близких и любимых жить, а у меня тоже были дети. Все в мире непрочно, как сон мимолетный, все мимо и мимо летит…»

– Здравствуйте, – сказала Аня Федоту. – Мы с Тимошей вам очень благодарны.

– Вовиком назовем, – предложил Пекин, – чтоб не выделялся.

– Нет, это в честь отца.

– В честь какого отца? Ты и в лицо его не помнишь!

– Это ничего, – спокойно возразила Аня и отняла кружево от лица Тимоши, – он был, и я его любила.

Ребенок тихо сопел, тонкие светлые ресницы отбрасывали игольчатую тень на щеки с золотистым пушком.

Дома Аню ждал сюрприз – мебель переставлена, комнаты вымыты.

– Заживем, – потирал Пекин руки, – ты, батя, будешь теперь с ребенком сидеть, а Нюся малек оклемается и на работу выйдет. Прибежит, сиську даст, и снова к станку. Так что, можно сказать, ты с неба на нас свалился. Только имя у тебя подозрительное – Федот. Аня-то у нас Тимофевна. – Зря ты только на барахло тратился, лучше б привез пол-литров столичных.

– Пить вредно, – урезонил его Федот, переживая за Аню. «Он ее недостоин», – восставало отцовское сердце.

– Детдомовские, батя, это клад! Была у меня до Нюси маменькина дочка, не к ночи будь помянута. А Нюся – на все руки мастерица, и подштопает, и обед сообразит из ничего.

– Про «ничего» забудь, – сказал Федот. – Матери нужно питание.

Федот изучил доктора Спока. Из продуктов, им рекомендуемых, в Пестове, кроме молока, ничего не было. И Федот подумывал, не перевезти ли Аню с ребенком в Москву.

– А я, Анечка, пустышку импортную достал и бутылки с сосками, небьющиеся.

– Так себя обеспокоили, – улыбнулась Аня. – Я теперь сама соска.

– Но не пустышка, – заржал Пекин. – Воду тоже в чем-то человеку надо давать, верно, батя?

– И очень важна стерильность, – сказал Федот.

Аня кивнула и смежила усталые веки. Ее пышные волосы были затянуты в узел, молоко просочилось сквозь ситцевую блузку, и Аня закрыла грудь руками.

1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 91
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?