– Вы куда?! – вознегодовал Даниил Олегович.

– Работать, – ответила Кристина.

– А проанализировать? – вскипел тот, багровея.

– Мы и пойдем анализировать, – сказала она.

– Но я хочу участвовать в процессе…

– Участвовать вы будете в соревнованиях, дебатах, заговорах и так далее, – отрезала Кристина, превратившись из милой женщины в глыбу льда с глазами королевской кобры. – А наша работа не предусматривает участие третьих лиц, тем более пострадавших.

От подобной наглости Даниил Олегович обалдел, в первый момент не нашелся, что ответить, а когда опомнился, троица убралась.

– Нет, ты видел? – размахался он руками, заходив по кабинету. – Ты слышал? Я, выходит, третье лицо! Я?! Она забывается! Я плачу ей немалые деньги, она обязана держать меня в курсе!

– Успокойся, – произнес Роман индифферентно. – Может, у них свои соображения, а нам не хотят говорить, потому что опасаются с нашей стороны нечаянной глупости.

– Какой глупости?! – взревел Даниил Олегович, затем навис над сыном в кресле. – Я что, кретин? Я способен навредить собственной дочери? Да Мокрицкая возомнила о себе слишком много! А кто она такая? Дознавальщица! Первый раз от Щеглова услышал это слово: дознавальщик! Разве есть такие должности? Наверное, для нее же и придумали, чтобы зарплату платить. Да она никто и ничто! И не смеет разговаривать со мной как с отбросом…

– Отец, мне Мокрицкая тоже не нравится, я считаю, бабам не место в милиции. Но с ней два нормальных парня, на них и надеюсь.

– Нет, но как-то они должны позаботиться о моей безопасности? Эдак кто угодно проникнет ко мне в дом и…

– Страшно?

Роман усмехнулся, узрев ту сторону характера отца, о которой не подозревал, – Даниил Олегович трусил, как заяц под прицелом охотничьего ружья. А ведь еще недавно папа излучал сияние удачи, победоносно взирал на «людишек», купался в собственной значимости, короче, плевал на все и всех. Он был смел и нагл не меньше Мокрицкой, нет, много больше, потому что думал: равных ему нет. Но в чем это неравенство, вряд ли объяснил бы сам. Неуважение к окружающим бросалось в глаза, и как следствие – его не любили, а то и вовсе презирали. Где же теперь кураж, самоуверенность и значимость, где победоносный оптимизм? Стерлись тяжелыми обстоятельствами? Сейчас это беспомощный и жалкий человек, ищущий сочувствия и моральной поддержки, как юнец, делающий первые шаги во взрослой жизни. Роман, к своему неудовольствию, чувствовал себя не сыном, а незадачливым отцом этого, по сути, слабого и недалекого человека. Он опустил глаза, потому что смотреть на папу стыдно, и произнес с пренебрежительным оттенком:

– Не бойся, тебе ничего не сделают. Судя по вчерашнему визиту, ты им нужен. А теперь извини, мне надо работать.

Сын словно ударил: видите ли, ему работать надо! Это когда родная сестра, несовершеннолетняя девчонка, находится у негодяев? Даниил Олегович скрипнул зубами и ушел, хлопнув дверью. Все его попытки сблизиться с Романом заканчивались крахом, сын словно от чужого дяди рожден и к отцу никаких чувств не испытывает.

– Ладно, ладно, – с угрозой бурчал Даниил Олегович, сходя вниз и наблюдая типично рабочую суету, когда люди трудятся с удовольствием, чего не скажешь о его поденных работниках. – Посмотрим, сынок, кто в ком будет нуждаться.

Кристина, Тимофей и Зураб обсуждали в машине сложившуюся ситуацию, а она, как оказалось, непроста.

– Ну и купили нас! – качал головой Тимофей. – Классно! Мы, как дураки, рылись в мусорке, а телефончик подбросили, чтобы выяснить, обращался ли папа Жало к нам. Это не дубины, а умнейшие головы.

– Да, хорошо подкованы, в курсе современных технологий поисков, – с неудовольствием согласилась Кристина. – Телефон означает, что Ева тоже у них. Но знаете, мальчики, что меня настораживает?

– Когда поделишься, тогда узнаем, – сказал Зураб.

– Почему до сих пор не выдвинуты условия?

– Папа Жало сказал же, – возмущенным тоном начал Зураб, ибо ему все было понятно. – Вчерашний козел хочет убедиться, что Жало не дружит с ментами. А менты – это мы.

– Не понимаю, зачем тянуть? – пожала плечами Кристина. – Хоть убейте, не понимаю. Обычно сразу же выдвигают условия, требуют выполнить их в кратчайший срок, потому что с каждым днем уменьшаются шансы избежать уголовного наказания. Сейчас даже школьнику понятно, что родственники заложников будут просить помощи у милиции, не надеясь на благополучный финал.

– А эти тянут, – задумался Тимофей. – Судя по телефону в мусорке, они придумали нестандартный ход.

– Что ты такое говоришь! – Зураб взметнул руки вверх, которые стукнулись о крышу автомобиля. – Откуда нестандартный ход? Людей крадут из-за бабок. Отомстить еще. Если бы мстили, труп дочери подбросили бы папе давно.

– Я считаю, Тимофей прав, – сказала Кристина. – Они заготовили фишку, поэтому не сообщают, что Ева у них. Это должно как-то сработать.

– Нервы папе Жало натягивают, чтобы сделать его сговорчивей, – пояснил действия преступников Зураб. – Хуже нет неизвестности.

– Ладно, отставили пока эту часть, – отмахнулась Кристина. – Второе: наглость. Смотрите: они поняли, что телефоны под нашим контролем, и больше не звонят, даже не пользуются таксофоном, что относительно безопасно, а дерзко являются прямо в дом, просто на рожон лезут.

– Не лезут, – возразил Зураб. – Вчерашний гость знал, что папа Жало прибыл домой один.

– Надо сесть папе на хвост, – поступило предложение от Тимофея. – Они опять будут искать с ним прямой контакт, но вряд ли появятся в его доме, раз осторожные. Папа Жало должен быть постоянно на глазах, тогда мы получим шанс взять хотя бы одного преступника.

– Я поговорю с Щегловым, чтобы дал еще парочку ребят, – приняла предложение Кристина. – Третье: домработница. Какие соображения?

– Задушили свидетельницу, – высказался Зураб. – Лично я уверен: ее уговорили поставить «жучки», а в ночь похищения Лели и Евы пришли вечером к ней и задушили, чтобы не проболталась. Чужих она не пустила бы в квартиру, тем более ночью.

– Разумеется, не пустила бы, – согласилась Кристина. – Странность есть одна, мне не дает она покоя.

– Какая? – полюбопытствовал Тимофей.

– Серьги Евы. Если Фрида украла драгоценности, то где остальное? Допустим, забрали убийцы, серьги не заметили, потому что они лежали в другом месте…

– Почему сережки лежали в шкафу, а не с остальными украшениями? – озадачился Тимофей. – Кристинка, ты бы разложила украденное по квартире?

– Я бы положила украшения в коробочку, а коробочку в ящик и закрыла бы на ключ, – шутливо ответила она. – Не знаю, Тима, почему она выбрала сережки и положила в постельное белье. Папа Жало говорил, что браслетик стоит баснословные деньги, Ева его надевала в особо торжественных случаях. Надеть к подруге и ехать в общественном транспорте она не могла. Почему же не браслетик как особо ценную вещь положила Фрида в постельное белье?