— Прогнило что-то, — проводив мышь взглядом, спокойно вымолвил Юсупов.

И не поймешь — про дыры ли он в паркете…

— Елизавета, угомонись, — отдал короткое приказание Император.

И тени вызванных предков — всех, до кого смогла дотянуться внучка, исчезли. Сильна, что говорить… Пять — неплохо….

Вместе с ушедшими императорами пропало давящее ощущение Силы.

Разве что драконий хвост за окном продолжал движение маятником.

— Ксения, прекрати, — произнес князь.

И его дочка отпустила призыв, исчезнувший в ночной тишине, будто и не было.

А уважительный взгляд в адрес кровинки от самого императора — пришелся медом на сердце. Сильна…

— Не следует угрожать той, чей брат способен уничтожить мир. — Не удержалась Ксения от завершающей фразы, вызвав чуть ли не мигрень у отца. — И чей брат способен его спасти, — мигрень тут же сменилась заинтересованностью. — Единственный, кто вообще способен сделать это за оставшиеся месяцы.

Оглашение срока наждачкой прошлось по княжеским нервам. А Рюриковичи, по всей видимости, были уже в курсе.

— Как? — Уперся в девушку взгляд императора.

— Если ему не будут мешать. И если он захочет.

— Вздор, он что, не хочет жить? — Недовольно произнес хозяин палат, отклоняясь на кресло.

— Борецкие тоже хотели жить. — Дипломатично отозвалась Ксения. — Он знает, что одно желание не помогает.

— Мои гарантии его устроят. — Постановил без малейшего сомнения император.

— Потребуются гарантии получше слов.

— Например? — Приподнял тот бровь.

— Отдайте за него Елизавету, — улыбаясь ангельски, указала на нее девушка. — Ваши ресурсы ускорят решение проблемы, а родство сгладит иные конфликты.

— Дополнительный контроль, — задумчиво качнул головой император, а затем охнул, извиняясь перед внучкой. — Прости, родная. Разумеется, это неуместно. За безродного незнакомца…

— Я признаю своего сына. — Осознав ценность спасителя мира и возможные прибыли от контроля над механизмом, выдал князь Юсупов.

— Вы только гляньте… — Изобразил удивление и иронию Рюрикович.

— Думаю, следует замкнуть решение текущих вопросов на нас с тобой. Я сам обеспечу контроль над Максимом.

— Мне как-то привычнее работать с твоим отцом. — Одной ироничной фразой вбили князя в пол.

Потому что будь ты хоть сотню раз главой клана, вопросы выживания станут решать с истинным патриархом рода.

— Тем более, что дедушка хорошо знаком с Максимом — он его учил некоторое время, — вмешалась Ксения с развернутым ответом, отчего-то встав на чужую сторону.

Предательница!.. Что значит — учил?!

— Учил? — Эхом произнес весьма недобрым тоном император. — Поня-ятно… — Затем тот упер взгляд в князя и продолжил изобличающим, жестким тоном. — Город! Подарил бы Максиму вшивый город! С проблемами, искушениями, взятками и красивой жизнью!

— Тогда бы мы не узнали о том, что конец мира близко, — по неприятной, но видимо уже традиции, императора прервала его принцесса.

— Замуж пойдешь! — Рыком выказал он ей неудовольствие.

— А я и не против, — потупила та взгляд. — Юноша приличный, из хорошей семьи. Я с ним знакома… Заочно… Он мне как-то розу подарил, — приобрел взгляд принцессы оттенок мечтательности. — Как вы, дедушка, скажете, так и будет. — Тут же приосанилась та примерной девочкой.

— Осталось договориться с Максимом, — указала на важное Ксения.

— С его дедом договорюсь, — отмахнулся император.

— Я не о свадьбе, — мягко поправила она его. — А об условиях.

— Елизавета, решишь, — постановил Император, поднимаясь с кресла.

Аудиенция завершалась — а снежный зимний вечер и не думал униматься.

Во всяком случае, даже недолгое движение к машинам князя и принцессы Юсуповых все равно привело к тому, что пришлось отряхивать руками шубы от снега, чтобы не нанести его в салон.

— Не следовало отдавать брата в пасть Рюриковичам, — попенял князь дочери, стоило им оказаться в родных хоромах дворца на Большом Харитоньевском переулке. — Даже, если это поможет спасению мира.

Потому что клан всегда будет важнее даже всего мира целиком.

— Это не поможет, — пожала та плечами. — Скорее, навредит.

— Прости? — С удивлением посмотрел на девушку отец.

— Принцесса Елизавета Максиму не нужна. Он любит другую. Ему, кроме невесты, вообще никто не нужен. — Ответила та честно.

— И зачем ты тогда настаивала на этом? — Не понимал князь, внутренне раздражаясь. — Ты, малолетний тролль, не смей играть с императорской семьей! Я уже говорил, чем это может кончиться!

— Но как же иначе, отец, — искренне взглянула дочка на него снизу вверх. — Она смела нам угрожать. Пусть теперь брат ее за это наказывает. — Ожесточилось ее лицо той красивой внутренней яростью, свойственной матери.

Отец аж залюбовался.

— Смотри, чтобы брат про это не прознал. — Фыркнул он. — Иначе сам тебя выпорет.

— Я — пророк, — отмахнулась та с превосходством. — Мне ведомо будущее.

После чего горделиво пошла вперед, приподняв голову и чуть прикрыв глаза.

Затем ойкнула, схватилась руками за попу, поалев щеками, и в панике обернулась к отцу.

— Б-будущее изменилось.

Работа переводчика — в донесении смысла сказанного без искажений, максимально близко к тексту. Словно фильме, озвученным на один голос, внимание зрителя все равно обращено на главных персонажей, легко перекрывающих своими эмоциями и мимикой бесцветный фоновый перевод — в той степени, что закадровый звук через какое-то время перестают замечать.

Тот, кто стоял за левым плечом руководителей клана Аймара последние три дня, искренне старался выполнить возложенную на него миссию и переводить так, как привык это делать — от него слова, от нанимателей эмоции.

Так вот, это не работало.

Люди не хотели смотреть на Аймара. Вернее, они боялись на них смотреть.

Но как иначе они поймут емкие фразы, сказанные с застывшей маской лица? Как передать им глубину смысла брошенной фразы от главы великого клана, глаза которого полны холода и пренебрежения? Где в легком движении брови — великая милость, а дернувшийся уголок губ отражает такую степень раздражения, что человеку уж точно стоит это видеть, а не отводить взгляд, упирать его в пол или цепляться взором за детали богатого одеяния. Хотя бы из чувства самосохранения.

Собеседники в основном смотрели на него, переводчика из соседней и союзной страны, простого и понятного — разумно полагая его гораздо более безопасным чем те, за кого он говорил. Частенько бросали легкомысленные фразы, на вроде «объясни им, что у нас так не принято», просто не понимая, что недавнее «нет» или «да», переведенное на русский, придавило бы их бетонной плитой, ежели бы те просто рискнули поднять взгляд на патриарха Аймара.