– Я так люблю своего сына. – Лицо миссис Майерс перекосило от горя. Она держала нож так крепко, что побелели костяшки пальцев, подчеркивая грязь на ее коже. – Я без него скучаю!

– Конечно, скучаете. – Эмма не отрывала глаз от лезвия ножа, отступая к гостиной. Женщина следовала за ней, словно их связывала невидимая нить.

Лиззи вжималась спиной в дальнюю стену. Эмма коротко глянула на подругу и ободряюще кивнула.

– Мы сейчас об этом поговорим… – Она обращалась и к Лиззи, и к миссис Майерс. – Вы хотите отдать мне нож?

Миссис Майерс выпученными глазами оглядывала гостиную, словно попала сюда впервые.

Эмма не отрывала от нее глаз, чтобы поймать момент, когда в лице проявится что-то осмысленное.

– Я так обрадовалась, когда он позвонил мне несколько недель тому назад. Сказал, что приедет ко мне, что не собирался уезжать так надолго. Ему не терпелось увидеться с матерью…

– Стивен говорил, где он был?

– Я думала, он с тобой. Он говорил, что он с тобой.

– Он не был со мной, миссис Майерс, – ответила Эмма. – Даю вам честное слово.

Рука с ножом затряслась сильнее, голова старухи начала опускаться, словно шейные мышцы ее не держали.

– Вы знаете, каково это – терять человека, которого любишь? – спросила миссис Майерс, глядя в пол. – Кажется, что у тебя вырвали все нутро и раздавили сердце. – Теперь она боролась со слезами.

– Я вас понимаю, – ответила ей Эмма. – У меня умерла мама. – Она прекрасно знала, каково это – терять близких, осознавать, что тех, кого любишь, больше нет.

Миссис Майерс подняла голову и посмотрела Эмме в глаза. Потом шагнула вперед.

Девушка не сдвинулась с места.

– Эм… – в тревоге подала голос Лиззи.

– Все хорошо, – ответила та и протянула руку к ножу, который миссис Майерс держала уже не так крепко. Но прежде чем Эмма успела его схватить, женщина разжала пальцы, и нож упал на ковер.

– Пойдемте, – Эмма повела миссис Майерс к дивану, усадила. – Немного посидите, и придете в себя.

Лиззи тем временем направилась к ножу и подняла его.

– И что мне с ним делать? – Нож она держала за кончик рукоятки, словно боялась заразиться.

– Лучше возьмись за него крепче, – предложила Эмма.

Подруга скорчила гримасу.

– Нам позвонить… ты понимаешь?

– Пожалуйста, не надо.

Эмма и Лиззи повернулись на голос и увидели бородатого мужчину, который появился на пороге с продуктовыми пакетами.

– Пожалуйста, никому не звоните. – Он вошел в гостиную. – За ней присматривает медсестра психиатрической службы. Я ей позвоню.

– Вы – мистер Майерс? – поднявшись, спросила Эмма.

– Да, но, пожалуйста, называйте меня Питером. – Он протянул руку. – Приятно познакомиться с вами, Эмма. Не буду притворяться, будто не знаю, кто вы. – Он заметил удивление на ее лице. – С учетом фотографий в этой чертовой спальне.

– И я рада встрече, – Эмма пожала его руку.

– Как я понимаю, вы хотели повидаться со Стивеном…

– Мы хотели поговорить с ним, да, – ответила девушка, отметив, что на отца Стивен похож больше, чем на мать.

Мистер Майерс вздохнул.

– Я только позвоню медсестре, а потом мы сможем уйти. С тобой все будет хорошо, так, Маргарет? Я скоро вернусь.

Его жена кивнула, глядя в пол.

* * *

– Извините, что вам пришлось встретиться с Маргарет, когда она в таком состоянии. – Они уже несколько минут ехали в микроавтобусе Питера. На бортах пестрела реклама его бизнеса: слесарные, сантехнические, столярные работы, ремонт бытовой техники и компьютеров. – Я не думал, что все так далеко зашло.

Отбыли они вскоре после прихода медсестры. Он не сказал, куда они едут, но вез их на встречу с сыном. И хотя Эмма нервничала, присутствие Питера как-то ее успокаивало. Она сомневалась, что при отце Стивен что-то учудит. Скорее, скажет правду о случившемся.

– Вы здесь больше не живете? – спросила Эмма, тут же поняв, что вопрос этот слишком личный.

– Последние несколько месяцев – нет. – Он повернул за угол, и микроавтобус прибавил скорости. – Но прихожу регулярно, чтобы посмотреть, в порядке ли она.

– Вроде бы она в глубокой депрессии…

– Да. Ей нездоровится достаточно давно, но, если быть честным с самим собой, после моего ухода стало хуже. Раньше она очень трепетно относилась к своему дому, гордилась безупречным порядком, а теперь сами видите, во что он превратился.

– По крайней мере, медсестра приглядывает за ней.

– Я знаю. Но она принимает лекарства, как Бог на душу положит, и ей становится только хуже. Это одна из причин, по которым я ушел: просто не выдержал… Я понимаю, это эгоизм, но мне пришлось уйти, чтобы самому не тронуться умом.

– Ее депрессия как-то связана со Стивеном? Лиззи слышала, что она выкрикивала его имя, и Маргарет сказала мне, что он ушел от нее, не попрощавшись.

– Началось все со Стивена, но теперь болезнь развивается сама по себе. Честно говоря, если бы завтра он пришел, думаю, лучше ей бы уже не стало.

– Она говорила, что он звонил ей несколько недель тому назад, – добавила Эмма.

– Так и сказала? – На лице Питера Майерса отразилось изумление, и на секунду он оторвал взгляд от дороги.

– Да, сказала, что он ей позвонил.

Питер покачал головой.

– Я позвоню медсестре. С этим надо что-то делать…

– Вы не думаете, что он ей звонил?

– Нет.

Мистер Майерс повернул направо, потом налево. В молчании они проехали несколько сотен ярдов, и микроавтобус остановился у низкого каменного забора.

– Мы на месте. – Питер отстегнул ремень безопасности и вышел из машины. Эмма и Лиззи последовали за ним.

Они направились к заборчику, и тут Эмма поняла, что приехали они на кладбище. Сотни надгробных камней тянулись вдаль.

– Пойдемте со мной.

Он вошел в калитку и двинулся меж могил. Эмма и Лиззи не отставали. Обе не решались ни о чем спрашивать. Дорога много времени не заняла. Мистер Майерс остановился.

Когда девушки подошли, он указал на надгробный камень Стивена Майерса.

– Я не могу поверить, что прошло четыре года… – Питер Майерс не отрывал взгляда от надгробного камня. – Время прошло так быстро, столь многое изменилось…

Эмма не знала, что и сказать.

– Я очень сожалею, мистер Майерс, – пробормотала, наконец, девушка, в полной мере ощущая абсурдность ситуации: она произносит слова соболезнования у могилы Стивена. Но, пусть она его боялась и ненавидела столь пристальное внимание к себе, она сострадала ему, такому грустному и жалкому, не способному обрести счастье.