litbaza книги онлайнПриключениеМорские нищие - Арт. Феличе

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 102
Перейти на страницу:

Она закашлялась и долго не могла успокоиться. Патер Габриэль позвал старика. Тот вернулся продрогший; трясущимися руками принялся наливать в кружку воды, думая, что жена хочет пить. Вода булькала в высоком глиняном кувшине и проливалась мимо.

— Пойди, Микэль, к его милости в замок… — задыхаясь, снова заговорила Катерина. — Ты не должен забывать про нашего господина… Может, он имеет в тебе надобность… А ты все при мне… все при мне… Нехорошо так. Мне ничего не надо, кроме слова истины. Нам с тобою послана великая милость… Добрый патер Габриэль открыл нам духовное око… Ступай, ступай к господину, Микэль…

— Там патер Иероним, — пробовал возражать старик.

Глаза Катерины стали вдруг лучистыми.

— Ах, если бы все служители католической церкви были похожи на патера Иеронима! — сказала она проникновенно. — Святая душа!.. Неужели он не видит того, что видите вы, патер Габриэль?.. Ступай, ступай в замок, Микэль… И будь повеселее, как бывало… Не расстраивай господина… Он и так все тоскует… Пожалуйста, почитайте еще немного, патер Габриэль.

Микэль нахлобучил меховую шапку и сиротливо побрел в замок.

— Ваша милость, — говорил Микэль, — написали письмо его светлости принцу Вильгельму, а у нас кстати оказия: в сторожке ночует прохожий торговец.

Патер Иероним низко опустил голову.

— Завтра, — продолжал Микэль, — он собирается в путь. Ему придется побывать и в Брюсселе за новой партией товара…

Ван Гааль, посыпавший песком исписанный лист бумаги, обрадовался:

— Вот это вовремя!.. Я пошлю с ним сразу два письма: одно — его светлости в руки, а другое — в Испанию, Генриху. Пусть торговец передаст его там куда следует для пересылки.

Микэль смущенно попросил:

— Не будет ли ваша милость так добры помочь и мне написать доброй Франсуазе, хозяйке «Трех веселых челноков»? Помните небось?.. Я хочу поведать ей о моем горе…

У старого рыцаря вырвалось:

— Разве ей так уж плохо, нашей бедной Катерине?..

Микэль не смог ответить.

Сеют бурю

Граф Ламораль Эгмонт блестящими глазами смотрел на Вильгельма Оранского. Он только что принес с собою ходивший по рукам рисунок, изображавший курицу на яйцах. Из яиц вылупливались цыплята. И у курицы и у цыплят были человеческие лица.

— Вот в чем тут дело! — вгляделся Оранский в протянутую бумагу и рассмеялся. — Недаром у вас такой лукавый вид, граф. Курица — это его преосвященство Антуан Перрено, бывший епископ Аррасский, ныне кардинал Гранвелла…

— А цыплята, — хохотал Эгмонт, — новые епископы, высиженные сей преподобной курицей!

— Поразительное сходство!.. Кто это рисовал?

— Не знаю. Брюссель полон таких рисунков. Не очень-то почтительно относятся нидерландцы к первому министру короля.

Эгмонт и Оранский в ожидании остальных представителей нидерландской знати стояли в амбразуре окна, у входа в портретную галерею рода Нассау-Оранских. Сквозь круглые переплеты стекол виднелся веселый Брюссель. Зима уходила, стекая с сосулек заборов и крыш звонкими каплями, сверкая в лужах, едва подернутых тонким льдом, чирикая на мокрых плитах у входных дверей хлопотливой стайкой воробьев, лоснилась на спинах лошадей, тащивших воз с мешками зерна. От яркого по-весеннему солнца возница щурил из-под войлочного колпака глаза и, озорно посвистывая, размахивал бичом. Две запоздавшие хозяйки с громкой болтовней торопились на рынок, распустив по ветру завязки чепцов. Брюссель, казалось, жил обычной трудовой, бодрой жизнью.

— Я видел и другие рисунки, — говорил со смехом Эгмонт. — Все до одного они издеваются над зазнавшимся кардиналом!

— И что из этого можно заключить? — спросил Оранский серьезно и показал на окно: — Значит, и там не хуже нас с вами понимают положение дел. Нам следует немедля обсудить его со всех сторон и со всеми возможными последствиями. Идемте, граф… Мажордом докладывал, что большинство уже собралось в охотничьем зале.

Они прошли галерею, мимо портретов предков принца, спустились по широкой лестнице в нижний этаж и застали шумное общество. Здесь тоже говорили о Гранвелле. Громче других раздавался голос успевшего с утра выпить огромного краснолицего весельчака-забияки Бредероде:

— Клянусь головой, они правы, эти писаки и мазилы! Прежде всего надо хорошенько высмеять проклятого выскочку! И я придумал забавную штуку. С завтрашнего дня я срываю с шляпы перо и украшаю ее лисьим хвостом — в честь королевского ставленника с его лисьими замашками и волчьим аппетитом!

Все гурьбой встали из-за стола, здороваясь с хозяином дома и Эгмонтом. Слуги внесли кувшины с вином и легкую закуску. Когда они вышли, Оранский пригласил занять места.

— Друзья и сородичи, — начал он, — пусть назревающие события не погасят свойственной нам жизнерадостности. Но пусть эта жизнерадостность, в свою очередь, не погасит и нашего трезвого разума. Не будем терять время на шутки и шутовские выходки. В стране имеется достаточно людей для самой ядовитой насмешки…

— …над зазнавшимся бургундцем! — стукнул кулаком по столу Бредероде.

Его перебил, сдвинув густые брови, адмирал Горн:

— Нидерландцы с давних пор пользуются конституцией, не менее священной, чем корона любого государства. По этой конституции иностранцы не имеют в стране власти.

— А бургундец ведет себя, как полновластный монарх! — поддержал брата Монтиньи. — Он считает себя вправе вмешиваться даже в личные дела.

— Простите, барон, но мы собрались, я думаю, для весьма важного общего и серьезного разговора, — заметил Оранский.

— Конечно, конечно! Послушаем принца! Мы еще вернемся и к личным обидам, барон!

— Мы слушаем, Вильгельм! — Эгмонт почти насильно усадил Бредероде рядом с собою.

— Друзья и сородичи, — повторил Оранский, — я вижу ясно три зла, обрушившихся на нашу родину. Это, во-первых, самовластие чужеземца Гранвеллы, во-вторых — инквизиция и, в-третьих, — учреждение новых епархий. Недавно еще было и четвертое зло — войска, разорявшие наши города и села. Но с этой язвой нам удалось все же покончить. Провинции единодушно и наотрез отказались внести в королевскую казну хотя бы гульден, пока наемные солдаты не будут удалены из страны. И правительство сумело найти уважительный повод, чтобы не уронить своего достоинства. Войска «понадобились королю для охраны южных границ», и он приказал вывести их. Я твердо верю, мы справимся также и с остальными бедами. Пока дело не зашло далеко, мы станем бороться, опираясь на свои старинные законные права. Сам король при вступлении на престол всенародно подтвердил их собственноручною подписью, печатью и торжественной клятвой. Конституция не допустит, чтобы у власти был иноземец. У Нидерландов найдутся свои собственные государственные люди.

Кругом зашумели:

— И это — принц Вильгельм и граф Ламораль!..

1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 102
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?