– Ой, чей-то я не понял! Рази дело наше еще не закончено? Город во всеоружии, подземные ходы позасыпаны, шестерых «богомольцев» мы своими руками похватали, золото царю вернули, боярина нашли, дьяк Филимон тоже, поди, не скроется – его вина для всех яснее ясного. Мы свою службу справили, дальше государев суд пущай дело принимает.

– Не торопись, Митька, не торопись… Все это, конечно, очень хорошо. Базы, склады, ходы мы накрыли, мелкую сошку тоже взяли, а вот до корней так и не добрались. Уж не думаешь ли ты, что думный дьякон Филимон стоит во главе всей этой мафии? Он скандалист и зануда, доносчик и педант, ханжа и лицемер, но… заговорщик? Да чтоб он сумел хоть спланировать что-нибудь посерьезнее дешевой анонимки!

– Дак и я о том же толкую! – горячо поддержал Митяй. – Не дьяк то, а шамахан поганый в его личине.

– Согласен, но ведь и это доказательств требует. Повторяю, весь сыр-бор с шантажом боярина Мышкина и кражей злополучного сундучка был затеян лишь с одной целью – отвлечь внимание от исчезновения золотого перстня с хризопразом. Об этом я и хочу поговорить с царем. Либо мы объединим усилия и возьмем главарей банды, либо заговоры будут расти как грибы, пока одна из диверсий не увенчается успехом. Так что не спеши трубить победу…

– Понял, воевода-батюшка, – задумчиво признал он. – Наша служба и опасна, и трудна…

– Точно. Эй, это я тебе говорил?

– Никак нет, сам придумал… А что не так?

– Да нет… все нормально, просто… воспоминания.

У ворот в царский терем действительно расхаживала удвоенная охрана. Стрельцов, волокущих пленников, встречали приветственными криками. Мне было сказано, что государь ждет еще с вечера, все предупреждены, препятствий чинить не будут, пропуск выписывать тоже не надо. Горох встретил меня в тронном зале, с самым довольным видом прогуливаясь от окна к окну. Парчовое царское одеяние он сменил на парадно-выходной мундир стрельцов, на лавке в углу были разложены боевые доспехи. С хорошим бронежилетом, конечно, не сравнишь, но отделка очень богатая, повсюду золото, серебро, драгоценные камни. Кованый шлем украшен тонкой резьбой и разноцветной эмалью, а уж чего стоила сабля… Думаю, в моем мире на нее можно было бы обменять небольшой самолет. Любой музей отдал бы не менее половины своих фондов за право выставить такую игрушку. Про частных коллекционеров и говорить нечего…

– Любуешься?

– Да, – честно признал я. – Не знаю, чего она стоит в бою, но как произведение искусства…

– А с государем поздороваться не хочешь?! – неожиданно громко рявкнул Горох. Я смутился. – Ладно, ладно, не красней, аки девица невинная. В военное время можешь иногда субординацию нарушать, но в иные дни… Не гневи Бога, участковый, забудешь, к кому пришел, – на кол посажу!

– Извините, ваше величество, – покаялся я. – Сколько событий, весь день на ногах. Сплошные нервы…

– Плюнули и забыли! – милостиво кивнул отходчивый государь. – Война на носу… Ох и люблю же я энто дело! Почитай, уже годка два никто к нам носу не сует. Скукотища страшная.

– Цивилизованные люди борются за мир во всем мире, а вы?

– Я тоже за мир. За него и бьюсь с врагами погаными. Буквально что ни день, то и бьюсь! Нешто ты думаешь, все энти поганцы иноземные нас в покое оставят?

– Вообще-то не думаю… – вынужденно согласился я. – Сколько помню историю Древней Руси, мы всегда с кем-то воевали. То с татарами, то с литовцами, то с немцами, то с поляками, а уж всяких там печенегов или половцев – как вшей надоедливых били, с завидной регулярностью…

– Точно. А ты у нас, оказывается, еще и истории обучен? – порадовался за меня царь. – Люблю поговорить с образованным человеком… Давай садись, я прикажу, чтобы нам сюда медку подали по ковшичку, пряников на закуску… Так ты мне обстоятельно все доложишь, уговорил?

– Конечно, уговаривать вы умеете. Но предупреждаю – я на службе, мне пить нельзя!

– Даже когда тебе сам царь наливает? – ужаснулся Горох. – Слышь, Никитка, а ты вообще меня уважаешь?

– Ни-икит… Никит-т-тушка, спой еще раз про этих… Ну, где: «А ишо на наших женщин позарился! Стра-а-ашных, аж жуть…»

– Запросто, – охотно согласился я, усердно пытаясь поймать падающие с колен гусли.

Хреновая замена гитаре, должен вам заметить, господа… С другой стороны, попытки сбацать Высоцкого на балалайке вообще ни к чему не привели. То ли расстроенная она, то ли струн маловато, то ли трех «блатных» аккордов недостаточно… Извиняемся! Консерваториев не кончали!

А когда мужик иль воин

Попадал в дремучий лес,

Кто с тоски, кто с перепою,

А кто сдуру в чащу лез.

По причине попадали,

Без причины ли –

Только всех их и видали,

Словно сгинули…

– Стра-а-ашна, аж жуть! – с пьяной радостью подхватил царь Горох.

Эх, пропадай моя телега – шестисотый «мерседес»! Хмельной резкий мед оказался такой коварной штукой. Языки у нас почти не заплетались, в голове приятно шумело, а вот встать на ноги и запросто пройтись по досочке – не мог ни один. Государь скинул кафтан и сапоги, восседал на скамье на босу ногу. Корона так залихватски сдвинулась набекрень, что держалась на одном ухе. Я тоже снял фуражку, китель и здорово ослабил галстук. Нам обоим было хорошо. Доклад о делах я успел сделать раньше, кажется… Нет, нет, точно рассказал!

– Голова ты у меня, с-сыскной воевода… Такой завыгор… тьфу! Заговор раскрыл! Награжу я тебя! Боярской шапкой пожалую, именье дам и… эту… женю я тебя, вот!

– Не надо! – твердо ответил я.

– Пчму? У тебя шапка боярская… высокая, бобровая, теплая – есть?

– Нет!

– А именье? Недвижимость хоть какая есть?

– Нет, и не надо! – уперся я.

Горох надулся, расстроился. Пару минут он обжигал меня самыми грозными взглядами, потом хлюпнул носом, собственноручно наполнил наши ковши и пододвинул мне:

– Свинья ты неблагодарная! Вот ты кто… Хоть бы уважение проявил государю. Царь ведь я! И не мухомор тебе в рыло тыкаю… забочусь ведь, как отец родной!

– Ну… не надо… я ощ-щень ценю ваше расположение…

– Врешь! Не ценишь!

– Да ценю же, ценю…

– Опять врешь! А ценишь – так женись!

– Зачем мне это! – несколько разгорячился я, но его благоволения меня достали. – Что за постоянная идея фикс?! Каждый наш задушевный разговор заканчивается угрозой свадьбы! Да, насмотрелся я на ваших боярских дочерей. У всех рост – с хорошую каланчу, в плечах, как «зеленые береты», бедром зашибить может, грудь колесом, едва сарафан не лопается, а глаза добрые, добрые, как у коровы… и мозгов в той же пропорции.

– Ну, так и… какого рожна тебе еще от бабы и надоть?