Иван отметил, что один из браслетов выполнен из такого же материала, как и Майина брошь.

– Красивый перстень, – залюбовалась им Майя. Он подошел ей по размеру на средний палец.

– Сколько вы за него хотите? – спросил Иван.

– Да сколько не жалко.

– Три тысячи, – шепнула ему Майя.

Иван вытащил из бумажника пять тысяч и протянул купюру торговке.

– Скажите, Лидия Феоктистовна, брошь в виде солнца – тоже ваша?

– Моя, – с гордостью сказала женщина. – Ее тоже Петруша делал. Золотые руки были у моего мужа.

– Хороший дизайн у той броши.

– Да какой там дизайн?! Мой Петруша руки имел золотые, а фантазией его бог обделил. Он только повторить умел то, что видел. Такое же солнце в нашем Выхине на Лысой горке есть. Там наши предки поклонялись своим языческим богам.

– Очень интересно! В ваше Выхино, наверное, толпами паломники ходят, посмотреть на святые места?

– Да какие там паломники?! Кому оно нужно, Выхино это? Карелия – чай не Крым! В Выхине раньше воинская часть была, Петруша мой в ней прапорщиком служил, а как часть расформировали, кто куда и подался. Нас моя сестра у себя в Гатчине приютила.

* * *

Ему казалось, что время пошло вспять и он находится не в Петербурге и не в двадцать первом веке, а в восьмидесятых годах минувшего столетия, в Николаеве, куда их с двоюродным братом отправляли на лето к бабушке. Бабушка жила не в самом Николаеве, а в пригороде, в собственном доме с яблоневым садом. Все дни они с братом проводили во дворе, и лишь иногда, в один из выходных дней, их – в качестве подсобной силы – брали в Николаев, на базар. Чего там только не продавали: горы фруктов – сочные груши, огромные абрикосы, персики, яблоки, виноград; пупырчатые огурцы, атласные помидоры, синенькие баклажаны, патиссоны, много-много зелени, сыры, сметана, мед, орехи, рыба, мясо… И все – почти даром! Бабушка придирчиво выбирала товар, бойко торгуясь, а они с братом смотрели на лотки со сладкой ватой и ждали, когда бабушка закончит покупки и выдаст им деньги на вату. Огромная, на короткой палке, вата неминуемо прилипала к рукам, щекам и волосам, как ни старайся есть ее аккуратно. Она колола язык, за что получила название в ребячьей среде «стекловата», и была упоительно вкусной. А еще на рынке, в самом его конце, были ряды со всякой всячиной, где продавали переводные картинки. Какая-нибудь простенькая курица из мультфильма или незатейливый заяц очень ценились ребятней и могли быть выменяны на что-нибудь солидное, вроде перочинного ножичка или парафинового кастета. Там же продавалось всякое старье, от поношенных ботинок и фарфоровых статуэток до швейных машинок, выпущенных еще в довоенное время. Тогда они, пацаны, смотрели на всю эту рухлядь, разложенную на газетках и прямо на земле, и удивлялись – неужели ее хоть кто-нибудь покупает? Вот и сейчас он бродил между разложенным на земле барахлом, стараясь не наступить на «раритет», и поражался: столько лет прошло, все изменилось, а рухлядь осталась неизменной: те же поношенные ботинки, фарфоровые статуэтки и швейные машинки. Ее продают все те же потрепанные жизнью люди: женщины и мужчины неопределенного возраста в некрасивых старых одеждах. Он никак не мог понять, что делает среди никчемного барахла эта странная парочка – расфуфыренная городская фифа и ее кавалер – объект его наблюдений, ходят между рядов и что-то высматривают. Но с них станется, эти двое уже заставили его прошвырнуться по экзотическим местам, вроде заброшенного еврейского кладбища и крыши старого дома.

Приближались зимние каникулы, а до них был запланирован фестиваль дружбы народов. Распределили народы, которые следовало представить. От каждого класса требовалось подготовить выступление в национальном стиле – исполнить песню, танец, оформить стенд. Седьмому «А», в котором училась Зина, досталась Молдавия. После уроков Вера Михайловна собрала всех на классный час, чтобы обсудить подготовку к мероприятию.

– Итак, что вы знаете о Молдавии? – задала вопрос учительница.

– Молдавское вино!

– Полтинников! – Вера Михайловна пригвоздила взглядом к месту Диму, сказавшего про вино.

– А че?

– Рано тебе о вине думать. Кто что-нибудь может предложить по существу?

– Мамалыга! – раздался выкрик с места.

– Правильно. Это молдавское национальное блюдо.

– Коржин мамалыгу приготовит! – подсказали остряки.

– Да из него кулинар, как из меня – балерина. У Темки руки кривые!

– Сам ты кривой! – обиделся Темка.

– Все, тихо! Давайте по существу. Кто что может подготовить для фестиваля?

– Соболева спляшет!

– Точно, Соболева на народные танцы ходит, пусть пляшет.

– Надо говорить не спляшет, а станцует. Зина, ты выступишь на фестивале? – голос учительницы потеплел.

– Я не знаю, – неуверенно произнесла Зина по привычке тихим голосом. – Подготовиться надо.

– До фестиваля целая неделя, успеешь. Я договорюсь, после уроков тебя будут пускать в актовый зал на репетиции. Итак, решено: Соболева танцует молдавский танец. Девочки, кто возьмется приготовить мамалыгу?

– Давайте мы, – предложила Мила. – Пишите: Капралова, Зиновьева, Ефремова.

– Хорошо, я вас записываю. Остальные занимаются оформлением стенда!

В течение всей недели к Зине никто не цеплялся. Даже Димка всего один раз бросил в нее смятым тетрадным листом, но больше по привычке, нежели из желания ей досадить.

О том, что она занимается в студии народных танцев, Зина не хотела распространяться. Все-таки народный танец – направление немодное, его на дискотеке не исполнишь, а национальные костюмы, в которых они выступают, у многих вызывают лишь усмешку. Но слухами земля полнится, в их небольшом городке сложно что-то утаить. Три года назад в их студии появилась девочка из параллельного класса. Она походила всего на несколько занятий и бросила. Но этого было достаточно, чтобы в школе узнали об увлечении Зины.

Реакция одноклассников оказалась до скуки предсказуемой – насмешки, глумливые шутки, банальные остроты. Впрочем, новость особо бурных обсуждений не вызвала – чего ожидать от этой клуши, хобби как раз ей под стать. Посудачили, посмеялись и забыли. И вот сейчас перед фестивалем вспомнили.

Ах, если бы их классу досталась не Молдавия, а Эстония, Карелия, Венгрия, в конце концов! Тогда бы она смогла многое рассказать. Зина уже немало знала о народах, относящихся к финно-угорской группе. И о куршах – древних племенах Жемайтийской низменности – тоже знала. Но – по закону бутерброда – Эстонию представлял восьмой «Б», а курши в программу фестиваля и вовсе не входили.

Хоть молдаване не относилась к финно-угорским народам и Зину совсем не интересовали, к поручению она отнеслась ответственно, старательно репетировала танец, отчего получала удовольствие. В студии ребята разучивали всего один молдавский танец, и это было давно. Зина обратилась к хореографу, который помог ей подготовить номер. Раздобыла в студии национальный костюм, подшила, где нужно, изготовила венок. Когда она смотрела на себя в зеркало, самой себе нравилась. Расшитая узорами сорочка, белый передник, широкий рушник – из нее получилась прелестная молдаваночка.