litbaza книги онлайнСовременная прозаМир мог быть другим. Уильям Буллит в попытках изменить ХХ век - Александр Эткинд

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 59
Перейти на страницу:

Буллита воодушевило это предложение. Его собственная книга была предназначена для специалистов по международным отношениям, говорил он, а вот исследование Фрейдом Вильсона будет равно по своему значению «анализу Платона Аристотелем. Книгу, написанную Фрейдом, захочет прочесть каждый образованный человек». Сравнение смелое, но вряд ли случайное. Аристотель был учеником Платона, пересмотревшим наследство своего учителя; Фрейд ни в каком отношении не был учеником Вильсона. Драматизируя ситуацию, Буллит продолжал: «Похоронить суждения Фрейда о Вильсоне в главе моей книги значило бы породить невозможное чудовище: часть, которая была бы больше целого» [65]. Буллит вел читателя к пониманию того, как задумывалась эта книга, и впрямь похожая на странный гибрид: Вильсон и Фрейд оба были для него отцовскими фигурами, и теперь Буллит брал в соавторы одного символического отца с тем, чтобы расправиться с другим отцом.

В собственном предисловии к совместной с Буллитом книге Фрейд писал, что относился к Вильсону без симпатии со дня, когда тот появился на европейском горизонте. С ходом лет нелюбовь к этому президенту только росла: Фрейд все больше узнавал о его личности и о том, как тяжко изменилась «наша судьба» после его вмешательства. Фрейд говорил еще, что его интриговало, что Вильсон и он родились в один год, 1856-й. В целом, Фрейд видел в Вильсоне человека, «который добился в точности обратного тому, чего пытался достичь». По его словам, Вильсон показал себя противоположностью Мефистофеля, который в гетевском «Фаусте» «вечно стремится ко злу и вечно производит благо» [66]. Таким образом, Вильсон оказывается деятелем, который стремился к добру, но всегда производил зло.

Буллит был одним из немногих высокопоставленных политиков, кто прошел психоанализ, хоть и в той короткой форме, которую практиковал Фрейд. С другой стороны, среди сотен пациентов последнего не было более крупной политической фигуры, чем Буллит, ставший личным другом американского президента, кандидатом в госсекретари, послом в России и Франции. И среди многих книг Фрейда только две были написаны в соавторстве: ранняя работа, созданная вместе с его учителем, Йозефом Брейером, и поздняя книга в соавторстве с Буллитом. Буллит и Фрейд оба возлагали немалые надежды на эту книгу, рассчитывая на восстановление исторической справедливости в отношении Вильсона, а заодно и политической карьеры Буллита. В октябре 1930-го он записал, что Фрейд сказал ему: «я надеюсь, что одним из результатов этой книги, когда она будет опубликована, будет Ваше возвращение в политику». Буллит отвечал, что и он надеется на это. Фрейд продолжал: «это одна из главных причин для меня заняться этой книгой… Но моя нелюбовь к Вильсону почти так же велика, как моя симпатия к Вам» [67].

Так они приступили к работе над биографией Вильсона. В следующем году Буллит несколько раз приезжал в Вену, чтобы встретиться с Фрейдом. Одновременно он работал с бумагами принца Макса Баденского, бывшего в конце войны канцлером Германской Империи; эта работа не была закончена, но помогла ему в общении с Фрейдом. Соавторы сразу согласились между собой в их отношении к Вильсону и к итогам войны, как они были определены в Версале. Патриоты воевавших друг с другом стран, они были по-разному задеты войной и последовавшим за ней миром. Двое сыновей Фрейда, Эрнст и Мартин, служили добровольцами в Австро-Венгерской армии, один на Восточном фронте, другой на Западном; Мартин был ранен и, хуже того, числился без вести пропавшим, пока не обнаружился уже после перемирия в плену в Италии. Когда началась война, Фрейд стал писать историю болезни и лечения своего русского пациента Сергея Панкеева, которого он называл «Человеком-волком»; то была притча военного времени о неизбежной победе разума над дикостью. Пережив в Вене военные лишения, угрозу революции, страх за сыновей, распад империи и, наконец, послевоенную инфляцию, Фрейд менял свои самые глубинные, самые теоретические взгляды. Во время и сразу после войны работы Фрейда окрашиваются культурным пессимизмом, неудовлетворенностью цивилизацией, нелегким признанием тех сил, которые он теперь назвал «влечением к смерти». Отправившись в дальние интеллектуальные путешествия с очень разных точек отправления, Фрейд и Буллит встретились в обездоленной столице разрушенной империи, еще недавно пытавшейся стать центром мира. Их опыт и горизонты не были равными, но пересекались именно в этой, равно важной для них обоих области глобальной политики. Оба они были космополитами, гражданами мира, и мир объединил их. Они видели его дальний горизонт, и это отличало их от провинциальных соотечественников, каким был Вильсон или, к примеру, Гитлер.

Проблемы, с которыми Буллит обратился к Фрейду в середине 1920-х, наверняка были связаны с профессиональной неудовлетворенностью. Как бывший дипломат, находившийся в необычно ранней отставке, и начинающий писатель Буллит вряд ли был доволен своими успехами. Теперь они вместе, Фрейд и Буллит, хотели написать книгу, которая бы объяснила две катастрофы их мира, свершившуюся и ожидаемую. Несмотря на давний интерес к Фрейду и практическое знакомство с его методами, Буллит оставался далек от психоаналитического понимания людей и мира. Роман Буллита «Это не сделано» содержит немало откровенных рассуждений о мужской и женской сексуальности, но все же это иной уровень понимания, чем тот, который представлен в совместной книге Фрейда и Буллита о президенте Вильсоне.

Работая над этой книгой, Буллит записал, перевел и отредактировал слова, сказанные старшим соавтором, и сделал это с усердием и тактом, которые отвечали его представлению о Фрейде как о «великом человеке». Главы, отражающие детальное знание Буллитом того, как работали Вильсон и его администрация, сочетаются с вдохновленными Фрейдом главами, рассказывающими о психологическом развитии Вильсона. Но синтезировать или еще как-то усреднить стили соавторов было невозможно, да они и не пытались этого делать. Буллит изъяснялся быстрым и точным языком американского журнализма, Фрейд – в многословной и полной повторов манере, делающей сложные понятия чем-то вроде действующих лиц в драме. Но завидным талантом Буллита была его способность к длительному сотрудничеству со старшими и властными людьми – Хаусом, Фрейдом, Рузвельтом; в отношениях с такими заместителями отцовской фигуры, как назвал бы их Фрейд, Буллит не подчинялся и не восставал, но устанавливал дружбу – отношения равных.

«За аналитическую часть текста мы отвечаем вместе», – писал в предисловии Фрейд. Они вместе работали два или три года; Фрейд читал существовавшую уже биографическую литературу о Вильсоне, Буллит собирал интервью с теми, кто с ним работал и его помнил. Встречаясь во время визитов Буллита в Вену, они обсуждали материалы. Книга документирует глубокое и детальное понимание Буллитом психоаналитической теории позднего Фрейда. Это тем более удивительно, что Буллит не демонстрировал это знание в других своих текстах. Но его интуиция, проявлявшаяся в завидном знании людей и в даре политического предвидения, не только не противоречила теориям Фрейда, но и немало выиграла от них. Буллит писал текст отдельными главами, Фрейд читал их и местами переписывал текст. В определенном смысле, сама эта написанная в дружеском партнерстве книга выходит за пределы эдиповой теории, которую эта книга систематически и, в общем, безжалостно применяет к своему герою.

1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 59
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?