Примечание: стипендия, полученная от Национального фонда искусств и гуманитарных наук на завершение третьего романа, оказалась весьма скромной. Напрасно я рассчитывал, что на эти деньги моя семья из четырех человек сможет прожить все лето. Деньги я потратил на реконструкцию нашей единственной ванной комнаты, а сам устроился работать. Я не жалуюсь ни на ту летнюю работу, ни на Фонд искусств, который дал мне только то, что способен был дать.

От многих собратьев-писателей я слышал такое утверждение: писатель должен рассчитывать на себя и не зависеть от помощи университетов. По их мнению, писатель, зарабатывающий преподаванием, дабы освободить свое творчество от финансовых тягот, — это не настоящий писатель; он уклоняется от обязательств и оставляет пути для отступления. Что же касается моего собственного опыта, скажу: мне хотелось освободить свои произведения от диктата времени, от преждевременной публикации и от необходимости делать писательство средством заработка. Мне не приходилось оказываться в положении моих друзей, постоянно вынужденных прерывать работу над романом ради написания срочной статьи в журнал. Я не печатал сырых, недоработанных вещей из-за нужды в авансах и не страдал от гнета времени и денег.

Нынче ничто меня так не злит, как бесчувственные фразы преуспевающих писателей, которыми они, разъезжая по всей нашей стране, поучают слушателей писательских курсов и семинаров. В залах собираются хорошие авторы, вынужденные преподавать ради заработка. А их собратья по ремеслу, которым повезло стать авторами бестселлеров, с наслаждением бичуют университеты, являющиеся, по их мнению, «чрезмерно безопасными гаванями». Эти «мэтры» часто побуждают начинающих писателей жить на доходы от литературного труда и даже лицемерно предлагают «немного поголодать». Особенно противно слышать подобные лицемерные призывы, когда сам призывающий одет в дорогой, идеально сшитый костюм и когда у него заключены контракты с двадцатью пятью иностранными издательствами на переводы его романа.

Для писателей нашей страны курсы писательского мастерства — экономическая необходимость. Писателям-преподавателям они дают заработок, позволяющий им писать и дальше. А для тех немногих студентов, которые по-настоящему извлекают для себя пользу, обучаясь на таких курсах, они являются своеобразным двойным подарком. Студенты слышат слова одобрения и поддержки и имеют дополнительное время для собственного творчества. И то и другое нужно писателям, особенно молодым.

Тут есть еще одна особенность. Далеко не каждый писатель может и должен преподавать в местах вроде Писательской мастерской или на различных курсах писательского мастерства. Эта работа требует определенного уровня общительности, а многие знакомые мне писатели слишком чопорны или нелюдимы. Некоторым из них становится очень неуютно в присутствии «молодых людей». Еще больше тех, кому просто не вынести всевозможных мерзостей, укоренившихся в структуре отделений и факультетов английского языка и литературы.

В Уиндеме я был членом отделения английского языка и литературы. Так вот, один из профессоров заявил, что к голосованию по вопросам учебного процесса нельзя допускать тех, у кого нет ученой степени. Я был единственным, кто не имел этой степени. Мне пришлось выгораживать себя. Я даже польстил коллегам, назвав написание диссертации «внушительным достижением». Я посчитал необходимым сообщить им, что вскоре опубликую свой первый роман и это можно будет считать работой, равнозначной их диссертациям. А пока роман не опубликован, я не смею претендовать на участие в голосовании.

Мне казалось вполне уместным сообщить им, что затем я намерен написать второй роман, третий, а если получится — то и множество других. Это должно укрепить мое право голосовать и дать мне дополнительные права. Моя речь была выдержана в юмористических тонах, поскольку я уповал на чувство юмора собравшихся. Как это ни удивительно, но мои доводы были встречены без тени юмора. Мне вновь сухо напомнили, что в голосовании могут участвовать только те, у кого есть степень доктора философии. Сообщество узколобо защищало свои правила.

Многие знакомые мне писатели скорее согласятся без передышки писать статьи для журналов и газет, чем сталкиваться с помпезным идиотизмом академических кругов. У меня все обстояло по-иному. Я рано вставал, чтобы успеть поработать над романом (дети в доме очень этому способствуют). Потом я отправлялся на занятия со студентами. На преподавательских собраниях я думал о чем угодно, только бы не слушать длиннющие и скучнейшие речи. Потом — борцовский зал, где на два часа я забывал обо всем, кроме борьбы. К счастью для себя, я не торопился поскорее окончить роман. Я избегал контактов с профессорами и преподавателями, известными своей одиозностью и нетерпимостью к писательской братии. Вывод: обычно писатели вынуждены зарабатывать на жизнь иными способами, а не писательским трудом, чего бы им страстно хотелось. И эта ситуация с течением времени ничуть не стала лучше, если не считать нескольких счастливчиков вроде меня.

Мой первый роман

В тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году мне авансом выплатили семь с половиной тысяч долларов за мой первый роман, который годом позже выпустило издательство «Рэндом хаус». Моим редактором был Джо Фокс. Он и по сей день остается моим «главным» редактором в этом издательстве. Мистер Фокс рассказывал мне, что сейчас начинающий литератор такого уровня и подающий такие надежды, какие подавал я со своим романом «Освободите медведей», получает первый гонорар в размере двенадцати с половиной тысяч. (Ричард Сивер, мой редактор в издательстве «Аркада», оспаривает это утверждение, считая, что и сейчас издательства платят начинающему автору в среднем все те же семь с половиной тысяч.)

В шестьдесят восьмом году моя семья (я, жена и малолетний ребенок) могла прожить на этот гонорар почти год. Но если бы я бросил преподавать и перестал вести тренировки, то был бы вынужден сразу же браться за второй роман, подгоняемый поставленными сроками. Такая спешка меня вовсе не устраивала. Я продолжал преподавать, вел тренировки и писал второй роман. Затем — третий и четвертый. Без всякой спешки.

Поверьте мне: в шестьдесят восьмом году для семьи из трех человек было куда вероятнее прожить год на семь с половиной тысяч долларов, чем сегодня — на двенадцать с половиной. Так что сумма «среднего гонорара», названная Джо Фоксом, правильная. А как же продавался мой первый роман «Освободите медведей»? Было продано около восьми тысяч экземпляров — хороший показатель для тех лет. Мы с мистером Фоксом не ожидали столь успешной продажи. Сегодня первый тираж аналогичного романа составляет от семи с половиной до десяти тысяч экземпляров. Однако стоит принять во внимание: нынче продажа восьми тысяч экземпляров не создаст у автора и редактора того ощущения успешности, какое мы с Джо Фоксом испытывали в шестьдесят девятом году.

(Я не ожидал, что десять лет спустя публикация романа «Мир глазами Гарпа» позволит мне жить на литературные гонорары. Я не скучаю по преподаванию: это была тяжелая работа, отнимавшая много времени. Но это была честная, достойная работа, полезная моим студентам… хотя бы некоторым из них.)

В частной беседе я спросил мистера Фокса: опубликовал бы он сегодня «Освободите медведей», если бы ему принесли этот роман? Мой друг Джо обычно не мешкает с ответами. А тут он задумался, потом сказал: