Ты обещала приехать в Париж: твой подарок тебя дожидается.

Венсан тебя обнимает. А я не только обнимаю, но и люблю.

С днем рождения тебя, солнышко. Повеселись на славу.

И в довершение — еженедельник, из которого я почерпнул немало ценных сведений о неделях прошедших и будущих.

Я снял ксерокопии со всех бумаг и прикрепил к своей пробковой доске, сделал дубликаты всех ключей (от чего некоторые из них, я понятия не имею) и как можно скорее отнес все добро — за исключением бумажника — в комиссариат соседнего округа. Утром следующего дня Софи с облегчением получила свою сумку обратно.

Хороший урожай. И хорошая работа.

Как приятно действовать. Я провел столько времени (целые годы…), размышляя, блуждая по кругу, перебирая в памяти картинки, разглядывая семейные альбомы, военный билет отца, свадебные фотографии — мама там такая красивая…

15 июля

В прошлое воскресенье Софи и Венсан отправились на семейный обед. Я следовал за ними на приличном расстоянии и благодаря записной книжке Софи быстро понял, что они едут к родителям Венсана в Монжерон. Я добрался туда по другой дороге и удостоверился, что в такую прекрасную погоду (и почему только они не уехали в отпуск?) обед накрыт в саду. В моем распоряжении оказалось несколько часов, я вернулся в Париж и решил посетить их квартиру.

Вначале этот визит вызвал у меня сложное чувство. Конечно, приятно было обладать такими гигантскими потенциальными возможностями — проникать в святая святых их жизни, но в то же время я испытывал грусть, сам не знаю почему. И мне потребовалось время, чтобы понять. Просто этот Венсан на самом деле мне не нравился. Теперь-то я осознал, что невзлюбил его с первой же минуты. Не собираюсь разводить сантименты, но этот человек сразу вызвал во мне глубокую антипатию.

В квартире две спальни, и одна из них, прямо напротив кабинета, оснащена довольно современной компьютерной техникой. Я неплохо разбираюсь в этом оборудовании, но все-таки скачаю технические данные. У них симпатичная кухня, достаточно большая, чтобы завтракать вдвоем, прекрасная ванная со сдвоенной раковиной и отдельным шкафчиком для каждого из супругов. Надо будет выяснить поточнее, но такая квартира должна стоить недешево. Правда, они оба хорошо зарабатывают (их расчетные листы я нашел в ящике стола).

Света хватало, и я сделал кучу фотографий под всеми углами, — достаточно, чтобы полностью воссоздать квартиру. Фотографии открытых ящиков, открытых шкафов, некоторых документов (например, паспорта Венсана, семейных снимков Софи, ее собственных фотографий и фотографий Венсана, которым, видимо, было уже несколько лет, и т. д.). Специально осмотрел простыни на постели: с сексуальной активностью у них все вроде бы в порядке.

Я ничего не сдвинул и ничего не взял. Мой визит останется призрачным. Я предполагаю вернуться в ближайшее время, чтобы скопировать их электронные адреса, банковские счета, пароли от мессенджера, профессиональные сетевые контакты и так далее. На это потребуется два-три часа (хоть раз мой диплом по информатике сгодится на что-то дельное), значит, придется принять все меры предосторожности. А потом уже вернусь, только если для этого возникнут серьезные причины.

17 июля

Мог бы и не спешить: они уехали в отпуск. Благодаря электронной почте Софи я знаю, что они в Греции и вернутся не раньше 15–16 августа. У меня полно времени, чтобы побывать у них дома. Квартира в моем распоряжении на все время их отсутствия.

Мне понадобится какой-нибудь источник информации в непосредственной близости от них: сосед или коллега, который держал бы меня в курсе их жизни.

1 августа

Я спокойно чищу свое оружие. Кажется, Наполеон требовал, чтобы ему представляли удачливых генералов. Ты можешь быть сколь угодно терпелив и решителен, последнее слово все-таки остается за удачей. На данный момент я удачливый генерал. Даже если воспоминания о маме заставляют сжиматься сердце. Я слишком много думаю о ней. Я слишком много думаю о ее любви, которой мне так не хватает. Мне ее слишком не хватает. К счастью, у меня есть Софи.

10 августа

Я обращался в агентства недвижимости, но безуспешно. Пришлось осмотреть массу квартир, про которые я заранее знал, что они мне не подойдут, — но все же осматривал, чтобы не привлекать внимание. Следует признать, что мои истинные требования сложно сформулировать… После визита в третье агентство я сдался. На какое-то мгновение меня одолели сомнения. А потом мне пришла в голову одна мысль, как раз когда я шел по улице, где живет Софи. Я верю в знаки. Я зашел в здание прямо напротив них. Постучал к консьержке, толстухе с одутловатой физиономией. Я ничего заранее не придумал, может, поэтому все прошло отлично. Спросил, нет ли свободной квартиры. Нет, ничего не было. Во всяком случае, «ничего подходящего». Я тут же насторожился. Она повела меня в комнату на последнем этаже. Хозяин жил в провинции и каждый год сдавал жилье студентам. Я говорю «жилье», но на самом деле это была комнатушка с оборудованной в углу кухней и туалетом на лестничной площадке. В этом году один студент снял ее, но только что отказался, и у владельца еще не было времени снова дать объявление.

Комната была на седьмом, а лифт останавливался этажом ниже. Поднимаясь, я старался сориентироваться и, проходя по коридору, понял, что квартира Софи должна быть совсем рядом. Напротив! Прямо напротив! Когда мы зашли, я еле сдержался, чтобы не броситься сразу к окну. Все осмотрев (одного взгляда хватило, потому что смотреть там было решительно не на что) под разглагольствования консьержки, излагавшей мне правила коммунального существования, которые она устанавливала для «своих жильцов» (унылый список всевозможных обязательств и запретов), я подошел к окну. Окно Софи было точно напротив. Это уже не везение, а почти чудо. Затаив дыхание, я притворился, что пребываю в нерешительности. Комната была обставлена как попало, кровать раздолбана, будто поле битвы, но какая разница. Делая вид, что проверяю краны и поглядываю на потолок, не знавший побелки на протяжении поколений, я осведомился о цене. После чего заявил, что да, вроде все подходит, как дальше действовать?

Консьержка уставилась на меня, явно задаваясь вопросом, с какой стати человек, никак не похожий на студента, собирается жить в подобных условиях. Я улыбнулся. У меня это хорошо получается, и консьержка, которая давно забыла, что такое нормальные отношения с мужчинами, растаяла — я это сразу почувствовал. Объяснил, что живу в провинции, по работе вынужден часто бывать в Париже, но гостиницы меня не устраивают, так что на пару ночей в неделю эта комната вполне сгодится. И улыбнулся еще шире. Она сказала, что сейчас позвонит хозяину, и мы спустились вниз. Ее каморка, как и сам дом, дышала прошлым веком. Обстановка была соответствующая. Все пропиталось запахом мастики и овощного супа, от которого меня замутило. Я очень чувствителен к запахам.

С хозяином я поговорил по телефону. Он тоже завел волынку о правилах «благопристойности» (именно так!), которые необходимо соблюдать в доме. Старый козел. Я изобразил кроткого жильца. Когда консьержка опять взяла трубку, я понял, что он спрашивает, какое у нее впечатление и что подсказывает интуиция. Я сделала вид что роюсь в карманах, разглядываю фотографии, которые старуха выставила на комоде, и чудовищного писающего мальчишку в кепке. Я был уверен, что подобные штуки давно ушли в прошлое. Вроде бы я выдержал вступительный экзамен. Консьержка бормотала: «Думаю, да…». Как бы то ни было, в пять часов пополудни Лионель Шальвен стал жильцом вышеупомянутой комнаты, выплатив наличными непомерный задаток, три месяца квартплаты авансом, и получил разрешение еще раз осмотреть ее перед уходом, якобы чтобы измерить. Церберша одолжила мне портняжный сантиметр.