Я прикрыла веки, чувствуя, как мне страшно, что не справлюсь и обреку нас всех на ужасную гибель. И перед глазами вдруг ручей возник и колокол на башне монастыря.

— Идемте за мной, — крикнула я и побежала туда, где во сне колокола звонили.

Когда увидела обугленные стены монастыря сердце учащенно и гулко забилось… Сон на самом деле не сон, а нечто иное. Нечто очень странное… нечто неподдающееся моему пониманию. Как будто я уже была здесь, жила здесь и… уже любила Моргана Ламберта, а он любил меня. И ничто внутри этой мысли не воспротивилось… как будто это так естественно понимать, что люблю его. Я с этим смирилась. Невозможно сломать саму себя, невозможно что-то изменить. Я здесь и сейчас. Да, есть «там»… и если я буду постоянно об этом думать, то мне это ничем не поможет. «Там» все кончено… там я, наверное, умерла вместе с Мишей… но мы есть здесь. Я не знаю какие «мы» и мы ли это на самом деле, но ничто не может быть просто так… Я должна жить здесь и сейчас и перестать казнить себя за то, что здесь люблю другого мужчину… и другого ли? Этого не знает никто. Посмотрела на полусгоревшее здание монастыря и ощутила впервые как становится легче дышать. Мы нашли убежище. Пока что это самое главное.

— Монастырь Молчальниц! Проклятое место! Нет, ты не затащишь нас сюда!

Заорала одна из женщин, прижимая к себе девочку-подростка. Снег уже не просто кружил, а мела самая настоящая метель и мы все тряслись от невыносимого холода. Все легко одеты, в сандалиях на босу ногу, с непокрытыми головами и голыми руками. Холод полз по земле каким-то прозрачным туманом, покрывая все вокруг инеем.

— Здесь нечисть изгоняли, здесь само зло обитало!

Орет как сумасшедшая, девочку к себе давит, а у нее от холода зуб на зуб не попадает. Я подошла к женщине и выпалила в круглое полное лицо:

— Не пойдете — умрете здесь от холода! Ваша дочь заболеет, и никто не вылечит ее здесь! Нам нужно укрытие и будь хоть это склеп самого дьявола я бы вошла и согрела там своего ребенка!

— Богохульница! — выплюнула она и тут же перекрестилась.

— Плевать! Кто угодно! Лишь бы мое дитя в тепле оказалось!

И не глядя на них пошла в сторону уцелевшей части здания. Если нам повезет мы найдем здесь одежду молчальниц и возможно даже провизию. В монастыре должны быть погреба с запасами и подаяниями. И не важно откуда это знаю, главное, чтоб я не ошибалась.

Они пошли за мной. Все до единого. И я, не оборачивалась, улыбалась сама себе. Религия не имеет значения, когда ты мать. Ничто не имеет значения, когда ты мать. Посмотрела на маленького Джейсона… кажется я теперь тоже мать.

Малыш приоткрыл сине-голубые глазенки и смотрел на меня, посасывая кулачок. Да уж, непросто мне будет с таким малышом без памперсов, пеленок и готовой смеси. Но мы прорвемся, да, маленький. Если тебя в чане не смогли утопить, то я-то точно справлюсь.

— Нашел таз, корзины, посуду и кучу тряпья.

Послышался голос Арсиса, он принес два узла и бросил на каменный пол. Мы расположились в молельне, раздвинули скамейки к стенам и разожгли огонь посередине небольшой залы, оградив очаг камнями из разрушенных стен здания.

— За монастырем есть ручей надо принести воды пока все не замерзло. Можно нагреть воду, умыть детей и помыть самим хотя бы руки.

— Зачем мыть? Мы не грязные! — пожала плечами одна из женщин.

— Как вас зовут?

— Шарина.

— А меня. Эл… Лиза. Я — врач. И со всей уверенностью вам говорю, что детей надо умыть перед сном, вымыть всем руки перед едой. Вы даже не представляете сколько микробов у нас под ногтями.

— Сколько чего?

— Ну это такие очееень маленькие жучки… эммм… насекомые… мы их не видим, но они живут и размножаются у нас на коже. И чем чаще мы моемся, тем меньше вероятность, что они начнут размножаться у нас в… в животах.

Женщина смотрела на меня как на безумную и на всякий случай отодвинулась в сторону. Позже, ближе к вечеру я видела, как она внимательно осматривает свои руки и руки своего сына.

Арсис раздобыл не только таз, но и принес огромный чан. Жена писаря Розетт и старая молочница Клэр уже два раза сходили по воду, а я распределяла вещи по размеру и раскладывала в кучки, чтобы раздать женщинам и детям.

— Я набрел на подвал, но там дверь завалило… Надеюсь, когда мужчины вернуться мы все же откроем ее и там окажется еда. Потому что… еды у нас с собой нет совсем. Завтра может попробую поохотится на рассвете. Хоть зайца подстрелить.

Я повернулась к Джейсону и дала ему в ручку свернутую узелком тряпочку, чтоб он ее грыз вместо кулачков, а сама вдруг ощутила, как сильно все сжалось внутри… Подумала о Моргане и о том, что их было так ничтожно мало по сравнению с войском Карла и стало по-настоящему страшно. Посмотрела на Арсиса, а потом на уставших и голодных женщин. Страшно было всем. И напряжение витало в нагретом воздухе, оно нагнеталось по мере того как шло время. Я выходила во двор и всматривалась в полуразрушенные ворота монастыря, в дорогу, ведущую из леса и чувствовала, как все замирает внутри, как где-то издалека подбирается панический ужас, что он не вернется.

— Как нам узнать выжили они или нет? — тихо спросила я Арсиса, который иногда выходил вместе со мной и тяжело вздыхая так же вглядывался в темноту.

— Они выживут. Морган хороший воин, умный и хитрый. Он не пойдет на смерть, особенно зная, что вы здесь одна и в опасности. Не для того он сжег Адор, чтобы та, ради кого все это совершилось, погибла так бездарно от холода и голода. Вернитесь в здание. Здесь слишком холодно. И если вы заболеете нам действительно больше никто не поможет.

— Мне не холодно. Я еще постою. Мне кажется, что они просто не знают, где нас искать.

— Он вас найдет где угодно, даже в самом пекле у дьявола найдет, поверьте мне, старику, который немало всего повидал в этой жизни.

Я даже не думала в эту секунду о себе. Только о нем. Я больше не хочу молчать. Я хочу, чтоб он знал, что я чувствую к нему, знал все обо мне… знал кто я, даже если не поверит и сочтет сумасшедшей. И если мне суждено умереть здесь в этом внезапно нагрянувшем холоде я хочу, чтобы он был рядом со мной. У меня не осталось больше причин его ненавидеть… Мы были равны. Он спустился со своего трона ко мне… И потерял его тоже из-за меня.

Арсис набросил мне на плечи еще одну монашескую накидку.

— Если не думаете о себе подумайте о Джейсоне. Без вас малышу не выжить.

«Да… мы в ответе за тех, кого приручили… Экзюпери на все века»

— Смотрите! Тааам! — закричала вдруг одна из женщин, которая тоже вышла на улицу, и мы обернулись к лесу. Белый туман, как клубами дыма, полз по земле и со стороны деревьев к нам.

Ничего не говоря, мы в панике бросились в здание. Захлопнули двери и окна, закрыли ставни.

— Что это?

Спросила я Арсиса, когда мы сели у огня и сделали по глотку кипятка, но он пожал плечами.