— Ты входишь в Комитет? — переспросил Оливер,словно не веря своим ушам. — Ты?!

У него был такой вид, словно он в жизни не слыхал ничегоболее нелепого.

Это что, настолько странно? Шайлер покраснела. Может, самаона и никто, но ее семья всегда занимала известное положение, так чему тутудивляться?

Но как бы Шайлер ни было неприятно это признавать, Оливербыл прав. Она сама не понимала, отчего вдруг ей оказали такую честь, хотя,когда она получила этот толстый белый конверт, Корделия снова оделила ее темоценивающим взглядом, как в тот раз, когда у нее впервые проявились метки наруках. Как будто она впервые увидела собственную внучку. Как будто она еюгордилась.

Шайлер не рассказала об этом Оливеру, поскольку былоочевидно, что он приглашения не получал, он никогда не стал бы скрывать от неетаких вещей. Ей вдруг показалось очень странным, что в Комитет не пригласилиОливера, ведь его семейству принадлежала половина Верхнего Ист-Сайда и всеграфство Датчес.

— Угу. Правда обхохочешься? — сказала она.

Лицо Оливера окаменело. Он снова помрачнел и покачалголовой.

— И ты мне не сказала? — с трудом выговорилон. — Я теперь прямо уже и не знаю, как тебя и называть.

Он зашагал прочь по коридору, а Шайлер осталась стоять,глядя ему вслед. И каждый шаг Оливера словно символизировал ту пропасть, чторазделяла их теперь. Он был ее лучшим другом. Человеком, которому она доверяла,как никому более. Как он мог отказаться от нее из-за каких-то дурацкихобщественных предрассудков? Но Шайлер знала, почему он сердится. До сих пор онивсе делали вместе. А теперь ее пригласили в Комитет, а его — нет. Их путивнезапно разошлись. До чего же все глупо! Она сходит на заседание, потому чтобабушке того хочется, а потом бросит Комитет. На кой он вообще ей сдался? Он ейсовсем не интересен!

До чего же забавно смотреть, как другие пугаются вида свежейкрови! Мими вспомнилось, как в прошлом году они сидели в этой самой комнате идумали, что пора начинать планировать ежегодный бал Четырех сотен. Тема,оформление, кого приглашать и чем завершить. Конечно, Джек знал: что-топроисходит. От ее брата ничто не ускользало, судя по всему, такие, как они сДжеком, куда лучше были осведомлены о происходящем, чем прочие.

У Мими тоже случались ретроспекции — воспоминания,обрушивающиеся на нее без предупреждения. Например, как в тот раз, когда онаотправилась на остров Мартас-Винъярд, но вместо того, чтобы оказаться уресторана «Черный пес», очутилась в каком-то фермерском доме, и на ней былоужасное полосатое бумазейное платье, хотите верьте, хотите не верьте. Или как втот раз, когда она сдавала зачет по французскому, к которому совершенно неготовилась, и получила высшую оценку, потому что внезапно бегло заговорилапо-французски.

При этом воспоминании Мими улыбнулась и посмотрела навходящих в комнату членов Старшего комитета, в том числе и на свою мать.Каблуки туфель от Маноло Бланика негромко цокали по полу из розового мрамора.Было тихо. Женщины с безукоризненными прическами — прямо из салона — кивнулидруг другу и весело помахали рукой своим детям.

Зал Джефферсона в бывшем особняке Флудов, названный в честьтретьего президента США, и выдержан был в стиле Монтичелло.[10]Здесь были высокие сводчатые потолки, словно в соборе, на стенах виселонесколько портретов кисти Гейнсборо. Посреди зала за большим круглым столомсидели новые члены Комитета, испытывавшие, судя по их виду, попеременно тоскуку, то страх. Мими узнала не всех, некоторые были из других школ. Ну иуродливая же форма в «Найтин-гейле»! Прочие члены Младшего комитета сидели запартами либо стояли, прислонившись к подоконникам или скрестив руки на груди, имолча наблюдали за происходящим. Мими сразу заметила, что Джек соблаговолилудостоить их своим присутствием.

Так значит, стражи все-таки решили включить эту ван Ален вКомитет. Странно. Мими совершенно не помнила ее в своем прошлом, хотя бы современ Плимута. А ведь она должна бы где-то там быть. Надо получше покопаться вподсознании. Когда Мими оглядывала зал, она могла мельком разглядеть, кто кем был.Вот Кейти Шеридан, например, всегда была среди ее друзей: в 1850 году онивместе дебютировали, выезжали в свет во время своего первого сезона. А ЛиззиХаррис год спустя была подружкой на ее свадьбе в Ньюпорте. А с Шайлер — ничего.

Что же касается Джека, ну, они были вместе целую вечность идаже дольше. Он единственный, чье лицо она видела постоянно; он поджидал Мими вкаждом ее воплощении. Если как следует заняться медитациями, возможно, онасумеет добраться до самых отдаленных глубин собственного прошлого, до поры ихрождения, до Египта времен, предшествовавших потопу.

Вперед выступила миссис Присцилла Дюпон, неизменная героинявсех колонок о светской жизни города, и она же — финансовая и социальная сила,стоящая за многими самыми внушительными культурными учреждениями Нью-Йорка.Подобно прочим присутствующим здесь женщинам, миссис Дюпон быласверхъестественно стройной, гладкое, без морщин лицо окаймляли блестящие,коротко подстриженные волосы. В черном костюме от Каролины Эррера онасмотрелась элегантно и строго. Миссис Дюпон на правах председателя комитета иглавы стражей объявила собрание открытым.

— Добро пожаловать на первое в этом сезоне собраниенью-йоркского Комитета банка крови, — произнесла она, любезноулыбнувшись. — Ваше присутствие — большая честь для нас.

Мими отвлеклась, пропуская мимо ушей дежурную лекцию огражданском долге и о том, что положение обязывает, с перечислением множествауслуг, которые Комитет оказывает обществу. Например, благодаря ежегодному балубыла собрана огромная сумма денег для исследовательских программ, посвященныхборьбе с такими связанными с кровью заболеваниями, как СПИД и гемофилия.Комитет основал немало больниц и исследовательских институтов, дал толчокизучению стволовых клеток и другим инновациям в медицине. Затем, послестандартных разглагольствований, миссис Дюпон внимательно посмотрела надесятерых юношей и девушек, сидящих за столом.

— Но деятельность Комитета не ограничивается помощьюдругим.

Воцарилась выжидательная тишина. Миссис Дюпон внимательновзглянула на каждого из десятки и произнесла:

— Вас пригласили сюда сегодня потому, что все вы —особые.

У нее был неподражаемый, искусно выработанный тембр голоса,одновременно успокаивающе мягкий и аристократически холодноватый.

Мими заметила, что Блисс Ллевеллин явно не по себе. Она былазла на Блисс из-за Дилана, но, в конце концов, это проблемы Блисс. Подруга дажегрозилась не пойти на собрание, но каким-то образом Мими заставила еепередумать.

— Кое-кто из вас, — продолжала миссисДюпон, — возможно, некоторое время назад заметил определенные перемены.Кто заметил у себя на руках голубые отметины?