– Нужно идти, – поторопил Рошан.

Тристан согласился и отпустил Ронсенваль. Он достал из-за пазухи Ситцевого рыцаря и посадил его на предплечье Рошана, но кукла перебралась под голову Ронсенваль и заткнула собой ее рану. Рошан двинулся в путь через чащу. Его шаг был медленным, но широким. И Тристан отстал от них в скором времени. Он тоже срезал путь и шел не тропами, а лесом, без единого привала, по дороге стянув с себя поножи и наплечники. Он шел оставшийся день и всю ночь и не понимал, как его тело выдерживает это, почему не просит воды, еды и отдыха. Наутро он поднялся в долину. Солнце уже взошло над нею. При свете Тристан легко нашел следы Рошана и брел по ним. И вот он очутился на их лугу. Следы оборвались. У входа в Трините никого не было.

– Господин! – позвал знакомый голос.

Внизу в высокой траве Тристан разглядел Ситцевого рыцаря, с ног до головы пропитавшегося кровью.

– Идите за мной, – устало попросил он и, развернувшись, стал подниматься на холм.

Долго хранить молчание у Тристана не получилось.

– Где она? Она жива? Скажите мне, это невыносимо! – требовал он.

Но окровавленная кукла шла в безмолвии, словно бы Ситцевый Рыцарь вовсе утратил способность говорить. На холме они остановились.

– Где она? Почему вы молчите?

– Здесь, – произнес Ситцевый рыцарь и указал рукой на вытоптанную скромную поляну.

Тристан ахнул. То, что он сначала принял за кровь, оказалось ягодами ежевики, рассыпанными вокруг единственного молодого куста. Возле него лежала ее брошь. Тристан замотал головой и заморгал, роняя слезы.

– Нет, я вам не верю, – шептал он, почти пропавшим голосом. – Она в Трините? Где Ронсенваль?!

– Простите, господин. Не уберег.

Упав на четвереньки, Тристан подполз к кусту. Он водил вокруг него руками, словно колдовал, но так и боялся прикоснуться. Пальцы сами потянулись к броши в траве. Тристан поднял украшение и в то же мгновение величайшая реликвия, которой он собирался поклоняться до конца своих дней, рассыпалась прахом. Горе обрушилось на Тристана, и он завыл нечеловеческим голосом. Уткнувшись лицом в землю, он кричал. Но даже приглушенный вопль мог растерзать душу любого, кто бы его услышал. Изредка Тристан поднимал взгляд на куст ежевики и пытался ему что-то сказать, но слова замирали на его губах непроизвольными возгласами. Тристан и дотронуться до него не мог. Россыпь ягод насмешливо пружинила, темная и гладкая, как ее локоны. Юная зеленая листва грациозно вытанцовывала на лугу: «А я, как видите, в ваших». Воспоминание вчерашнего, такого далекого дня добило Тристана окончательно. Внезапная тень накрыла его. Над плачущим Тристаном возвышалась Джорна. Она неподвижно смотрела на его терзания. Тристан поднялся на колени и вскинул к ней лицо.

– Прошу, скажите, что это неправда, что она жива.

– Вот правда, Тристан, – Джорна беспощадно указала ладонью на молодой куст. Его зеленые листья колыхал легкий ветер.

– Нет, это неправда, я вам не верю, – твердил Тристан, он заметил, что неосознанно сжимает шершавый подол черного платья. – Она в Трините, вы ее спасли. Вы не могли ее не спасти. Она дома, а вы просто не хотите, чтобы я знал.

Джорна отрицательно качала головой.

– Ответьте честно, – обратился к ней Тристан. – Она жива, поправляется в Трините? Просто ответьте, и я никогда больше к ней не приближусь. Я оставлю ее навсегда, но хочу знать, что она жива.

– Нет. Не веришь мне, спроси своего слугу.

– Свидетельствую, господин. Ронсенваль мертва, – подтвердил Ситцевый рыцарь.

И тогда Тристан зашелся новыми рыданиями. Джорна постояла над ним еще какое-то время, а потом развернулась и пошла прочь. Но Тристан бросил ей вслед обвинения:

– Вы же провидица! Почему вы ее отпустили? Вы должны были ее защитить!

Черные одежды и кружевная вуаль на ее голове всколыхнулись, когда Джорна повернулась к нему.

– А я все видела и все ей говорила. В ночь, когда я поставила тебя перед выбором, я раскрыла ей, что ничтожных капель достаточно, чтобы магия Ворклого озера сработала. И что, не останься ты в Трините, она погибнет скоро и ужасно. И она приняла решение выбрать тебя и пойти на проклятый турнир, когда уже знала, что ты ее погубишь.

– Почему? – одними губами произнес Тристан.

– Потому что каждая фея стремится исполнить свое предназначение. Она должна была найти то, что ото всех спрятано, и привести тебя к истине. Ты должен послужить обещанному королю и потому не можешь отказаться от той судьбы. Это все нам неподвластно. Но ненавижу ли я оттого тебя меньше? Нет, не меньше.

Монументальная мраморная маска в раме серебристых волос надтреснула. Ее суровое лицо тронуло мимолетное чувство, заставив тонкую старческую губу дернуться.

– Вы ей солгали, – вырвалось из Тристана, хотя он совсем не хотел спорить над могилой Ронсенваль. – Вы лгали про озеро, поэтому она верила в свои чувства ко мне.

– Все феи лгут, Тристан. Это в нашей природе.

– Она всегда была честна со мной! – горячо возразил он.

Джорна устало засмеялась, а потом мгновенно сделалась серьезной. Эта резкая перемена больно резанула по сердцу Тристана. Ронсенваль иногда делала так же.

– На нас давно не действуют древние ритуалы. Приманить фею на мед… Она приходила на озеро каждый день после вашей первой встречи и ждала твоего появления. Это не ты был охотником, Тристан.

Он шумно выдохнул и посмотрел на свои сапоги. А когда Джорна почти ушла, Тристан снова ее окликнул:

– Куда попадают феи после смерти?

Провидица вновь обернулась к нему и пожала плечами.

– Не знаю. Я еще ни разу не умирала, – после этих слов Джона сделала еще два шага и испарилась.

А Тристан долго стоял на лугу. Потом он молча подобрал Ситцевого рыцаря и поплелся обратно. Мальчик с разбитым сердцем шел в разрушенный замок.

Он не помнил, когда провалился в беспамятство, но очнулся уже в чистой постели временного госпиталя. Рядом лежали тяжело раненные, с ожогами по всему телу, потерявшие конечности, перебинтованные, как мумии, люди. Тристан осмотрел себя: он был цел снаружи. И все же по телу разливалась мертвецкая апатия. Потеря незримой, но важной части Тристана сделала его таким же калекой, неспособным самому подать себе воды. Он бы не пил, не ел и даже не посещал уборную, если бы заботливые медики не напоминали ему о необходимости всех дел из списка. За несколько дней к нему пустили только сэра Мерсигера. Он рассказал безучастному Тристану, что его нашли в лесу, совсем неподалеку от развилки, что у него контузия и шок, что друзья ждут его и желают поправляться. Но Тристан монотонно отвечал: