— Я останусь! Я хочу быть с Джонни. Как он мог так поступить со мной? Какой же он друг, если ушел и не забрал меня с собой?

Я до сих пор считаю, что он умер по моей вине. Я виновата! Я виновата! Я убила его. Если бы ему не приходилось заботиться обо мне все время и так много работать, чтобы сделать меня успешной, он бы все еще жил ради своей жены, семьи и ради меня. Чувство, что я виновата в смерти человека, которого любила, было так ужасно. Я просто не могла справиться с этим.

После смерти Джонни у меня была одна из самых глубоких депрессий в моей жизни. Никто не знает, насколько мы были близки. Я понимала его как никто другой. Если сердце мужчины бьется для тебя, ты действительно знаешь его. Мне казалось, что моя жизнь закончилась. Я никогда больше не встречу такого человека, как Джонни. И я была права. Так и случилось. Я решила, что без него жизнь потеряла смысл, поэтому проглотила целый пузырек таблеток, как уже рассказывала вам, а Наташа, к сожалению, спасла меня, вынув лекарства у меня изо рта.

Джонни Хайд был добрым, деликатным, замечательным мужчиной, который дал мне гораздо больше, чем сочувствие и любовь. Он был первым человеком, который понимал меня. Большинство людей считали меня коварной, расчетливой и двуличной. Независимо от того, насколько искренна я была с ними, это то, во что они хотели верить. Джонни знал и любил реального человека, скрывающегося под макияжем Мэрилин Монро. Рядом с ним мне было спокойно и надежно. Хотя он не д-д-дожил до того момента, когда сбылись его предсказания — одно из них, что я стану звездой, — он многое успел сделать, чтобы обеспечить мое будущее. Б-б-будущее, которым я обязана главным образом ему.

Кроме всего, о чем я уже рассказывала, он п-п-продолжил мое образование во всех направлениях. До того, как я встретила Джонни, — продолжала она, — я представляла себе интеллигентного человека как кого-то, кто может слушать увертюру к опере «Вильгельм Телль», не думая об Одиноком Рейнджере. Он многое рассказывал мне о музыке, искусстве, театре, литературе и обо всем в мире. По его рекомендации я познакомилась с произведениями таких писателей, как Тургенев, Толстой, Томас Вулф, Марсель Пруст и автобиографией Линкольна Стеффенса. Когда я заканчивала читать какую-то книгу, мы вместе обсуждали ее. И мой мир становился шире после каждого такого разговора.

Он подарил мне книгу Станиславского «Работа актера над собой», которая стала моей библией. Я осознала, что ничего не знала об искусстве актерского мастерства, пока не начала изучать эту книгу. Любящий отец не мог бы быть более добрым и заботливым. Джонни был полон решимости сделать меня великой кинозвездой и настоятельно призывал меня посвящать каждую свободную минуту развитию моей карьеры.

Он оказал влияние на всю мою жизнь. Помните эти знаменитые строки Шекспира: «Зло, которое делают люди, живет и после их смерти, а добро обычно хоронится с их останками»? С Джонни все наоборот. Добро, сделанное им, живо, по крайней мере для меня.

Однажды ночью, когда мне было особенно тяжело, мне приснился сон, в котором я видела Джонни так же ясно, как в жизни. Он сказал: «Не отчаивайся, Мэрилин, дорогая. Я всегда буду с тобой. Скоро ты почувствуешь себя лучше и станешь известной актрисой». Он оказался прав и после смерти. После сна мне стало гораздо лучше.

Я не знаю, действительно ли Джонни явился Мэрилин в ее сне, но один из знаменитых раньше психоаналитиков, Карл Абрахам, я думаю, лучше выразил мое мнение по этому поводу. «Мой любимый не умер, потому что он остался в моем сердце, и теперь я никогда не расстанусь с ним».

30 марта 1959 г

— В 1951 году я начала занятия в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Кроме учебы, — начала Мэрилин сеанс, — я исполнила небольшие роли в малобюджетной драме «Из жизни родного города», фильме на производственную тему, в котором я сыграла еще одну скучную секретаршу, и в двух комедиях.

В первом фильме, в котором я снималась на киностудии «Двадцатый век Фокс», «Моложе себя и не почувствуешь», я играла секретаршу Альберта Деккера. Об этой роли стоит упомянуть уже потому, что это был первый раз в моей жизни, когда мое имя написали электрическими лампами на навесе над входом в кинотеатр: все тринадцать букв моего имени — я пересчитала их, чтобы убедиться, — высотой в шесть футов! Я была уверена, что они наверняка сделали ошибку, и стояла довольно долго перед театром, глазея на бегущую надпись, пока не подошел полицейский и не сказал: «Нечего здесь околачиваться, леди!» Могу поспорить, он был бы очень удивлен, если бы знал, кто эта «леди». Если вы не станете рассказывать ему, я тоже не буду.

Потом было «Любовное гнездышко», в котором я играла бывшую военнослужащую по контракту из Женского армейского корпуса, которая вносит разлад в молодую семью, в исполнении Джун Хэвер и Билла Ландигэна. Фильм был так плох, что участие в нем вызывало внутренний разлад во мне, впрочем, так же как и в публике, — сострила Мэрилин. — Я надеялась, что фильм будет не таким плохим, как я ожидала!

Тогда же ее пригласили играть роль похотливой золотоискательницы Джойс, которая пытается подцепить мужа в шикарном отеле, в комедийной мелодраме «Давай сделаем это легально», с Клодетт Колбер и МакДональдом Кэри в главных ролях.

Мэрилин продолжала:

— Боже мой! — воскликнула я, когда услышала, что буду сниматься в фильме с Клодетт Колбер. Я радостно прыгала на кровати до тех пор, пока перья не взлетели в воздух. Я любила эту актрису с детских лет. Много раз я вставала в отпечатки ее туфель в Китайском театре Граумана и делала вид, что я Клодетт Колбер, и вот пожалуйста, я играю в фильме вместе с ней! И к еще большей моей радости, я понравилась ей, и она пообещала, что мы сходим вместе пообедать после окончания работы над фильмом. Конечно, этого не случилось, но я до сих пор волнуюсь, вспоминая ее предложение. Я посмотрела на небо и сказала: «Спасибо, Джонни!»

К сожалению, у всех этих фильмов был весьма умеренный бюджет, и их успех был тоже скромным. Я была очень разочарована. Если даже фильм с Клодетт Колбер не вызвал воодушевления у критиков, и публика не толпилась у касс кинотеатров, чего могла ожидать начинающая актриса вроде меня?

Но Мэрилин не пришлось долго ждать до того момента, когда она наконец почувствовала себя действительно известной. В марте 1951 года ей предложили участвовать в двадцать третьей церемонии вручения премии «Оскар». «Меня буквально переполняла гордость из-за полученного приглашения».

31 марта 1959 г

— Но я не чувствовала себя настолько великой, когда читала критические замечания Джоан Кроуфорд, направленные в мой адрес, в утренних газетах на следующий день, — продолжила Мэрилин на следующем сеансе. — Я не сохранила вырезки — кому они нужны? — но я очень хорошо их помню.

Впервые я встретилась с Джоан Кроуфорд в доме Джо Шенка. Она произвела на меня сильное впечатление. Я могу только надеяться, что, если мне удастся дожить до ее лет, я буду выглядеть так же, как она.

Некоторые знаменитости в жизни совсем не похожи на звезд и ничем не отличаются от обычных людей, а другие при встрече больше напоминают звезд, чем на экране. Джоан Кроуфорд, безусловно, принадлежит ко второму типу. Она выглядела такой же блестящей кинозвездой в доме мистера Шенка, как в любой из ее драм, если не больше. Я не могла удержаться и захихикала, когда она, откинув голову назад, протянула руку, как императрица, и сказала скромному официанту: