— Глупая женщина, я не плачу тебе! Просто пытаюсь показать, как высоко я тебя ценю!

— Выглядит это по-другому.

Он закатил глаза.

— Как могут сестры быть такими разными? Если бы я подарил твоей кузине пять платьев, она сказала бы только одно: «А почему не десять?»

— Ну если ты еще не понял, что мы с Юлией совершенно разные люди, то ты не дурак, а полный кретин!

Оказалось, что чувство юмора у Поля тоже не беспредельно.

— Полегче, дорогая, — обманчиво спокойным тоном посоветовал он. — Ты испытываешь мое терпение. За оскорбления придется платить.

— В самом деле? — Она вызывающе вздернула подбородок. — И что же ты сделаешь? Отшлепаешь меня?

— Соблазн велик, но не отшлепаю. И платья Люсиль не верну, потому что она обидится.

— Будем надеяться, что следующая женщина, с который ты переспишь, окажется того же размера, что и я!

Наступила долгая пауза, заставившая Уллу опомниться и ощутить угрызения совести. Она слишком далеко зашла. И сама понимала это.

Как и Поль.

— Я этого не слышал, Улла, — наконец с трудом выговорил он. — Иногда у меня бывают проблемы со слухом.

— Извини, — покраснев от смущения, сказала она. — Боюсь, я погорячилась.

— А я боюсь, что мы поторопились. — Поль встал и пошел к двери. Улла понимала, что речь идет не столько о платьях, сколько о том, что случилось за последние сутки. — Боюсь, что мы так и не сумели добиться взаимопонимания.

Улла ощутила страх. Да, она разозлилась на него, но прекращать отношения не хотела.

— Пожалуйста, не уходи! — взмолилась она, чувствуя, что ощущение неслыханного счастья уходит, как вода в песок. — Поль, давай попробуем разобраться в случившемся!

Он остановился в дверях и посмотрел на нее так равнодушно, что у Уллы застыла кровь в жилах.

— Я уже во всем разобрался. Я не тот человек, на которого можно кричать. А ты не способна видеть разницу между подарком и взяткой. Так что говорить нам, похоже, не о чем.

В следующие три дня они почти не виделись. Когда Поль хотел видеть дочь, он присылал в детскую Ирен. Улла следила с балкона, как он гулял в саду с девочкой на руках. Когда Улла дремала, лежа на подстилке в тени деревьев, он сидел у себя в кабинете. Дважды сажал Хельгу в машину и увозил на несколько часов.

В свободное время Улла гуляла по городу, плавала в пруду с морской водой, загорала на пляже и читала. Иными словами, убивала время. Никакое солнце не могло растопить лед, которым покрылось ее сердце.

Убеждать себя, что за месяц влюбиться в человека нельзя, было глупо. Любовь не признает таких прозаических вещей, как время или логика, она живет по собственным законам.

Платья, аккуратно уложенные в коробки, лежали в углу ее гостиной. Принципы принципами, но нельзя было оставить красивые вещи на полу террасы. Тем более что это вызвало бы подозрения прислуги. Единственным человеком, которому она здесь доверяла — да и то лишь отчасти, — была Ирен.

— В какой-то степени я вас понимаю, — сказала экономка, помогая ей укладывать платья в коробки, — но жаль, что такие вещи пропадают зря. Может быть, вы их выкупите у него? Постепенно?

— На это уйдет целая вечность. Они стоят больше, чем я получаю за полгода, — ответила Улла.

Во вторник Поль позвонил ей.

— Хельга еще спит? — без предисловий спросил он.

Улла, державшая в руках ребенка, телефон и бутылочку одновременно, ответила:

— Нет. Только что проснулась. Я собираюсь ее кормить.

— Когда закончишь, будь добра принести ее ко мне в кабинет, — сказал он и положил трубку.

Это что, предложение заключить перемирие? Слава богу, Поль перестал вести себя так, словно ее не существует. Боясь надеяться, она надела голубое платье, оттенявшее ее загар, тронула губы помадой и сделала то, что ее просили. Но едва Улла переступила порог, как Поль забрал девочку и закрыл дверь перед ее носом.

Через час Уллу вызвали, и она снова спустилась по лестнице, на сей раз уже ни на что не надеясь. Однако ее ожидал сюрприз.

— Прошу, — сказал Поль, пропуская ее в комнату.

К удивлению Уллы, Поль и Хельга были не одни. За большим письменным столом сидел незнакомый мужчина. Рядом с ним лежал открытый дипломат.

— Позволь представить тебе Гастона Шарпантье, моего… коллегу, — начал Поль. — Он согласился помочь выяснить, где находится моя бывшая жена. Я больше не могу мириться с ее продолжающимся нежеланием отвечать на мои послания и прислать медицинскую карточку Хельги. Возможно, с ней произошел несчастный случай.

— Ничего подобного! — воскликнула Улла. — Если бы с ней что-нибудь случилось, мы бы уже знали об этом!

Поль позволил себе холодно усмехнуться.

— Едва ли. К числу ее любимцев я не отношусь тоже.

Намек был прозрачный, но не успела Улла открыть рот, как вмешался Гастон Шарпантье.

— Скажите, мадемуазель, — сказал он, положив ручку на блокнот, — вы хотя бы раз связывались с кузиной после своего прибытия на Мартинику?

— Нет, — ответила Улла. — Я послала ей несколько сообщений, но ответа так и не получила.

— Как по-вашему, типично ли для нее такое поведение?

— Не знаю. Раньше я в такой ситуации не оказывалась.

— Но ведь вы всегда поддерживали близкие отношения, не правда ли?

— Да. Насколько это возможно, если один человек живет в Гётеборге, а другой в Стокгольме. В детстве мы виделись намного чаще.

— Да, конечно, — пробормотал Шарпантье и что-то записал в блокноте. — Кстати, о детстве. Как вы можете объяснить ее отсутствие интереса к ребенку? Это тоже типично для вашей кузины?

— Я не совсем понимаю вас, месье Шарпантье, — лаконично ответила Улла. — Если вы намекаете на то, что она не любит Хельгу, то вы ошибаетесь.

— Мадемуазель, почему вы так в этом уверены? По вашему собственному признанию, она не сделала попытки узнать, как себя чувствует ребенок.

— Я звонила ей в офис и говорила с секретаршей.

— А почему не домой?

— Она совершает рекламную поездку по Франции и каждые два дня переезжает в другой город. Учитывая ее напряженное расписание и большую разницу во времени между Мартиникой и Францией, застать Юлию довольно сложно. К тому же прошло немногим более двух недель. Это не вечность.

— Значит, вы не можете сказать, где именно она находится в тот или иной момент?

— Боюсь, что нет. Но не сомневаюсь, что Юлии неукоснительно передают все сообщения и вскоре она даст о себе знать.

Шарпантье посмотрел на Поля так, словно хотел сказать: помощи от нее никакой.