– Она как закричит, как вскочит, как влепит пощечину…

– Что ты наделал…

– Еще стулом замахнулась, но я увернулся… Барышни такие странные. Ну подумаешь, имя немного перепутал… Ну какая разница? Еще раскричалась: «Отправляйтесь вон к вашей Анне Ивановне! Ей предложение делайте, обманщик!» И тому подобные глупости…

Весь этот лепет Ванзарова не интересовал. Он думал, что делать. Что доложить Эфенбаху? Каким глупцом он будет выглядеть в глазах начальника московского сыска?

Зефирчик не разделял тревог Ванзарова. И хлопнул друга по плечу.

– Не печалься, Пухля, – сказал он безмятежно. – Еще не все пропало…

– Смотря у кого, – ответил Ванзаров. Он готов был придушить своими руками беспечного балбеса.

– Завтра уже будет наверняка…

– У тебя в запасе еще есть невеста?

– Есть, – признался Зефирчик. И улыбнулся такой чистой и невинной улыбкой, что злиться на него не было никакой возможности. – В этот раз точно не пропадем… Да ты сам виноват: зачем заставил выучить меня слово в слово?

Ванзаров подумал, что Зефирчик, кроме памяти, обладает еще одним талантом: умудрился завести гарем невест. И где? В Москве… Где все друг друга знают.

Как ему удалось?

С виду никогда не скажешь, что такой… Зефирчик способен пустить пыль в глаза сразу четырем, нет, уже пяти семействам. Видно, и правда в Москве плохо с женихами… Не зря Пушкин предупреждал: быть начеку…

Зефирчик предложил скрасить вечер ужином в ресторане. Ванзаров отказался. Ему предстояло не слишком приятное объяснение с дядюшкой покорителя невест…

* * *

– Почему решили, что буду о чем-то расспрашивать?

Гая отличалась от сестры полноватой округлостью лица, черными волосами и категорически другим характером. Но и в ней фамильные черты, доставшиеся от крестьянских предков, были заметны. Она улыбнулась печально, без тени кокетства.

– Мне кажется, вы не тот человек, который будет искать моего приданого… Вы не желаете угождать… Умны, и у вас большой жизненный опыт… Что может интересовать вас, взрослого сильного мужчину, в такой неопытной и наивной девице, как я… К тому же вечно попадающей в нелепые ситуации… Раз так, то вы не станете говорить о своих чувствах ко мне, которых наверняка нет… Выходит, вам надо что-то узнать…

Пушкин вынужден был признать, что в юном создании созрел недетский ум.

– В пансионе вам преподавали логику?

– Чуть-чуть физики, чтобы знать, почему вода льется вниз, капельку химии, чтобы не спутать поташ с солью, немного математики, чтобы вести домашнюю бухгалтерию… Ничего, что испортит нашу воспитанность…

– В таком случае могу говорить напрямик.

– Извольте, – согласилась Гая. Хотя ей отчаянно захотелось совсем другого. В чем она и себе не могла признаться.

– Завтра вам не придется быть подружкой на свадьбе мадемуазель Юстовой, – сказал Пушкин.

Гая Федоровна еле заметно нахмурилась.

– Что случилось?

Вопрос делал честь ее уму: другая девица стала бы надувать губки: «Что за вздор, у меня платье пошито!» и тому подобное…

– Мадемуазель Юстова погибла. Причина – несчастный случай…

Выронив остатки платка, она прижала кулачок к губам.

– Попала под пролетку? – проговорила чуть слышно.

– На нее упал чугунный утюг.

Гая посмотрела с подозрением.

– Надеюсь, это не шутка?

– Искренно сожалею, – сказал Пушкин. – Мне надо знать настоящую причину, почему не поехали с Юстовой примерять свадебное платье.

– Никакой причины, – ответила Гая, переживая тяжкую новость. – Тася утром прислала записку, просила не приезжать в салон…

– Записка при вас?

– Нет, конечно… Куда-то дела, – словно извиняясь, сказала она. – Бедная Тася, какая трагическая случайность…

– Могу попросить вас поискать записку?

– Конечно… Постараюсь, если это так важно…

– Сделали Юстовой свадебный подарок?

Гая покачала головой.

– Не успела… Тася мечтала о дамских часиках на цепочке с гравировкой, собиралась вручить ей после венчания…

– Мадам Вейриоль за глаза называют «матушка Гусыня»?

Гая взглянула, как будто он пошутил.

– Никогда не слышала… Во всяком случае, ни Астра Федоровна, ни Тася так ее не называли…

– А как называли?

– Просто Жанна…

– Мадемуазель Юстова и ваша сестра поддерживали отношения?

– Хотите знать, могла ли Астра Федоровна встречаться с Тасей без меня?

Быстрый ум у девушки. Даже слишком. Пушкин согласился.

– Тася и Астра Федоровна не были близкими подругами, – ответила Гая. – Должна признать, что моя сестра бывает резка с людьми ниже ее по положению… Вчера она подарила Тасе серьги в кофейной таким образом, что… Позвольте опустить подробности… Другая бы вышвырнула их, но Тася приняла… Астра никогда бы не пригласила ее на свою свадьбу… Вы ошиблись, Алексей Сергеевич… Теперь позвольте задать вам вопрос…

Пушкину ничего не оставалось, как согласиться.

– Вы не скрываете, как принято в полиции, обстоятельства смерти Таси? Неужели она погибла от утюга? Как это возможно?

– Пока других оснований нет, – ответил Пушкин. – Мадемуазель Юстовой кто-то мог желать смерти?

– Что вы, что вы. – Гая по-детски помахала ручкой. – Тася с трудом скопила приданое. Фекла Маркеловна чудом нашла ей мужа. Господин Ферх – хороший и простой человек. Из всех достоинств – дружба с графом Урсеговым. Соперниц у Таси точно не было…

– У вашей сестры может быть недоброжелатель?

Гая не испугалась и позволила себе излишне долгий взгляд на красивого мужчину, который нравился ей все больше.

– Что вы имеете в виду?

– Может, кто-то желает Астре Федоровне смерти?

Она ответила не слишком поспешно, обдумав.

– Чуть больше года назад к сестре сватался князь с Кавказа, кажется черкес… Ей тогда было пятнадцать… По закону девушке в таком возрасте можно выходить замуж, если она родилась на Кавказе. Князь уверял, что все устроит у себя. Просил соблюсти традиции рода – умыкнуть невесту. Батюшка наотрез отказался. Он, конечно, мечтал породниться с родовитым аристократом, но князь был откровенным сумасшедшим… Простите за резкость…

– Обещал всех зарезать? – спросил Пушкин.

– О, так кричал и руками размахивал… Просто смешно… Батюшка взял его за шиворот, поднял, как собачонку, и вышвырнул вон. Князь грозился страшной местью, но с тех пор так и не появлялся. А других и вообразить не могу. Женихов было много отставленных, но ведь по воле батюшки. Сестрица тут совсем ни при чем…