Он был интереснейшим человеком. Мы говорили о литературе, музыке, о науке и политике. Во всех областях, которые мы затрагивали, он хорошо разбирался и на любой вопрос имел свое мнение. Я познакомилась с его семьей, и меня на удивление тепло приняли его дети. Через полгода нашего знакомства он пригласил меня на день рождения своего сына. И после ужина, взяв одной рукой мою руку, а другой – кольцо необыкновенной красоты, произнес: «Агнес, любимая, я знаю, что тороплюсь, но жить, как раньше, я больше не могу. Одна мысль о том, что мне снова придется с тобой сегодня расстаться хотя бы на ночь, делает мою жизнь невыносимой. Выходи за меня замуж, я обещаю, что сделаю тебя самой счастливой женщиной на свете!» Все гости стали ахать и охать, да я и сама была поражена такой речью, поэтому в ответ смогла вымолвить только «да», и в этот день он меня уже не отпустил.

Свадьбу мы сыграли очень пышную, он потратил на нее и на свадебное путешествие огромную сумму. Все было просто замечательно – его трепетная забота обо мне, его терпение и желание угождать льстили мне. Днем он был солидным бизнесменом, строгим отцом, властным хозяином своего дома, а ночью – бесшабашным влюбленным мальчишкой. Между нами не было страсти, не было пылких излияний эмоций, но они нам были и не нужны. Мы как будто заполнили все пустоты наших жизней и стали неотделимой частью друг друга. При нем я в полной мере раскрылась как творческий человек, он организовал мне музыкальный зал и мастерскую для живописи. К своим занятиям я быстро приучила и детей. Мы были очень счастливой и красивой парой, и нас охотно приглашали на все светские мероприятия его друзья и коллеги. Прошли три счастливых года, мы переехали в новый дом. Найджел часто уезжал по делам своей компании за пределы Англии, и я оставалась с детьми одна. Как-то раз я писала письмо своим родителям в его кабинете и случайно сдвинула настольную лампу. Под ней я обнаружила рычаг. Когда я нажала на него, в деревянной панели обнаружился дверной проем.

– Вы интригуете меня, – завороженно произнесла Васса.

Но Агнес, будто не слыша реплики, продолжала:

– Я закрыла кабинет на ключ и нашла в столе фонарик. Посветив фонариком в проем, я увидела небольшую комнату размером два на три метра, обставленную по всей длине стеллажами. На стеллажах были разные пленки с фильмами, фотоальбомы, коробки с патронами разного калибра, ящики с охотничьим инвентарем. Я просмотрела фотографии и была сильно удивлена, муж никогда не говорил о своем увлечении охотой, он говорил, что даже рыбу не мог поймать. А на фотографиях он был довольным и веселым в окружении своих друзей с оружием в руках, а у их ног лежали убитые животные. Их добычей были крокодилы, волки, медведи, львы и гигантские змеи. Но больше всего мое внимание привлек сейф. Он был, конечно, закрыт, и я нигде не могла найти ключ. Позже, когда я легла спать, я вспомнила, что Найджел носил какой-то ключ на шее и, когда я его один раз спросила, что это за ключ, он ответил, что от хранилища в конторе. После увиденного мною в тайной комнате, я была уверена, что ключ был именно от того сейфа. Поразмыслив, я решила не говорить мужу о своей находке, а взять ключ и попытаться открыть этот сейф.

Сейчас я даже не знаю, откуда взялась такая таинственность, ведь до этого я никогда ничего от мужа не скрывала. Наверное, моя интуиция подсказывала, что мне необходимо туда вернуться и увидеть, что находится в сейфе. Когда муж приехал, то я в первую же ночь незаметно пробралась в его спальню, а мы спали в разных спальнях, так захотел Найджел, ссылаясь на свой громкий храп, и взяла с прикроватного столика ключ, который он носил на шее.

Спустившись в кабинет, я закрыла за собой дверь на ключ, отодвинула лампу и нажала на рычаг, панель отодвинулась, и я вошла в потайную комнату. Ключ действительно оказался от сейфа и, открыв дверь, я увидела множество фильмов на бобинах с подписью мест охоты. Взяв ближайшую пленку с надписью «Гиббон. Таиланд», я прошла к кинопроектору и включила его. На пленке была запечатлена группа из мужчин и женщин, стоявших около круглой хижины с соломенной крышей. Они весело и беззаботно дурачились, среди них я увидела Найджела и даже улыбнулась, – так мило, по-мальчишески, он хохотал и довольно потирал руки, как будто готовился к чему-то приятному и долгожданному. Но потом моя улыбка быстро исчезла и перешла в гримасу отвращения, потому что их позвали в хижину, и оператор крупным планом показал, как они располагаются вокруг круглого стола, в центре которого было маленькое круглое отверстие. Когда все расселись, в комнату внесли обезьяну в клетке и поместили ее в центр стола, так чтобы из отверстия выглядывала только голова. Руки и ноги обезьяне связали, а голову закрепили ремнями. После этого каждому участнику этой группы раздали по деревянной лопатке, и они со всей силы стали бить ее по голове. Обезьяна вначале сильно извивалась и кричала от боли, потом она всеми силами старалась высвободиться, но Найджел нанес ей последний сокрушительный удар, и она безжизненно опустила голову. При этом он сломал свою лопатку и с горящими глазами показал ее в объектив камеры, ему принесли взамен другую. Меня поразило, с каким восторгом и страстью они били бедное беззащитное животное. Но впереди меня ждало еще более чудовищное зрелище. Они стали о чем-то спорить, и Найджел, взяв в руку закругленный нож, снял скальп с головы обезьяны, потом, сделав несколько проколов, ловким движением снял верхнюю часть черепа, оголив мозги.

– Какой ужас! – воскликнула Васса.

– Видимо, это и было их главной целью, потому что от радости они стали хлопать в ладоши, и Найджел, нарочито притворно кланяясь всем присутствующим, торжественно поддел лопаткой содержимое и, смакуя каждое движение, проглотил мозги. От увиденного меня вырвало прямо на ковер. Оператор прошел вокруг стола и заснял каждого участника группы за поеданием мозгов. Лица их были в брызгах крови бедной обезьяны и источали такое удовольствие, что, казалось, они достигли нирваны.

Пленка закончилась и я, убрав все на место, закрыла сейф и поднялась в свою спальню. Я не могла даже плакать, сердце сжалось в комок, и мне тяжело было дышать. Просидев так часа два в раздумьях, я тихо собрала свои вещи, поцеловала детей и приехала сюда, к подруге. Когда я ей рассказала обо всем, она не могла поверить моим словам, я ей сказала, что сама бы никогда не поверила, если бы не увидела своими глазами. Сколько же подобных сцен запечатлено в остальных фильмах, ведь в сейфе было еще штук двадцать бобин. Конечно, он не раз потом пытался объясниться и просил прощения, говорил, что это просто его маленькое невинное увлечение, но он готов все выбросить и больше не делать этого. Но каждый раз, видя его лицо, я невольно вспоминала, как он бил по голове обезьяну, а потом ел ее мозги. На этом наш брак и закончился.

Агнес вздохнула и попросила принести ей еще горячего чаю. Когда она допила последний глоток, Васса спросила:

– Как после такого вы еще не разуверились в мужчинах и в их любви?

– Не знаю, дорогая, не знаю, – задумчиво произнесла Агнес и прикрыла глаза.

– После такого зрелища я не смогла бы есть мясо.

– А я и не ела до беременности, а потом материнство взяло вверх.