Не то чтобы я этого не предвидел: я и так не был удовлетворен группой, и вся ситуация в ней казалась мне нестабильной. У нас и было-то всего несколько концертов за те месяцы, что мы были вместе, и состав ни разу не играл слаженно. К тому времени чаша моего терпения переполнилась, и хватило бы одной капли, а та сцена с бутылкой казалась вообще неуместной и по меньшей мере сильно отвлекала от музыки. Нам – еще не оперившейся группе с достаточным количеством внутренних проблем, кое-как пытающейся сделать себе имя, – пришлось столкнуться со сложной ситуацией. Конечно, это что-то значило для Эксла, но не все с ним соглашались. Он переживал такие события по-настоящему, и хорошо, если это было обоснованно, но нужно уметь расставлять приоритеты. Прерывать концерт, чтобы справиться с какой-то психологической ситуацией, – уже слишком. Я ценил способность людей посылать все к черту в духе рок-н-ролла, но это для меня проблема с точки зрения профессионализма.

У Эксла драматический склад личности. Все, что он говорит или делает, имеет великий, театрально-гротескный смысл. Незначительные вещи сильно преувеличиваются, из-за чего взаимодействовать с другими людьми бывает трудно. Суть в том, что у него свой особенный взгляд на мир. Говорят, я довольно спокойный парень, так что когда Эксл выходил из себя, я никогда не следовал его примеру. В ответ на какую-нибудь выходку я говорил: «Чего?» – и скоро забывал о ней. У Акселя были настолько резкие перепады настроения, что общение с ним подчас напоминало американские горки. Тогда я еще не знал, что такое поведение будет у него всегда.

В общем, я сказал ребятам из Hollywood Rose, что ухожу, как только мы зашли за кулисы. После этого группа распалась, и мы с Акселем на некоторое время расстались. Он стал петь с Трейси Ганзом в группе L. A. Guns, которую можно считать самым ранним воплощением Guns N’ Roses.

Я пришел в группу Black Sheep с Вилли Басом, что служило ритуалом перехода на большую сцену многим талантливым музыкантам. Вилли – отличный фронтмен; он высокий чернокожий парень, который поет и играет на басу. Он выбирал лучших и самых техничных гитаристов того времени, одного за другим. С ним играли Пол Гилберт, настоящий виртуоз вроде Ингви Мальмстина, Митч Перри, который еще играл с Майклом Шенкером, и какое-то время я. Мелкая быстрая игра – не мой конек. Я умел играть быстро, но высоко ценил классический рок-н-ролл, стиль Чака Берри, и любил рисоваться на сцене, играя хеви-метал. Тем не менее я согласился быть в этой группе, потому что после Hollywood Rose понял, что нужно постоянно находиться на сцене, чтобы тебя заметили: так можно познакомиться с другими музыкантами и открыть для себя новые возможности. Такой способ общения подходит мне гораздо больше, чем болтаться по Стрипу и болтать со всеми подряд.

Слэш на сцене, 1985

Когда я попал в группу, то выступал перед аудиторией примерно в восемьсот человек в клубе «Кантри» в долине, и, должен признаться, концерт был особенно хорош. Кроме того, я впервые играл перед такой большой аудиторией. Я получил удовольствие от этого выступления и от того, что все эти люди меня видят, правда, помню, что тогда моя игра показалась мне ужасной. Позднее я узнал, что на этом концерте был Аксель, но тогда я и понятия об этом не имел, потому что он даже не подошел поздороваться.

В тот момент Black Sheep много не выступали. После того концерта других у нас не было, и мы просто иногда собирались порепетировать. Мой краткий опыт работы с ними, может, и не совпадал с тем, чем бы я хотел заниматься, но благодаря ему я вышел на свет, и мне казалось, что раз выступление в самом популярном клубе Лос-Анджелеса привлекает ко мне внимание и хоть как-то работает на мою карьеру, то, может, и играть в самой популярной в лос-анджделесской клубной группе не так уж плохо.

Мэтт Смит, гитарист Poison, позвонил мне, когда решил уйти из группы. Его жена была беременна, и они подумывали вернуться в Пенсильванию, чтобы заняться созданием семьи. У нас с Мэттом были общие друзья, и он несколько раз приглашал меня на вечеринки Poison. Мэтт был хорошим парнем, он был довольно простым и наименее «ядовитым» из всей группы. Мэтт понимал, это совсем не мое, но объяснил, что группа отличная, с хорошей оплатой труда, хотя я и так знал, что на эту группу большой спрос. Сначала я был против, но Мэтт уговорил попробовать.

Poison репетировали в большой квартире в Венис на Вашингтон-стрит и Ла-Бреа или где-то там, и вся квартира была обклеена постерами… их самих. Я пришел на прослушивание в своей обычной униформе: джинсах, футболке и паре крутых мокасин, которые украл с фермерского рынка, – не каких-нибудь украшенных бисером, а простых, стильных, из коричневой кожи и с короткой бахромой вокруг лодыжки. Я выучил четыре или пять песен с кассеты, которую они мне дали, и на прослушивании просто отжигал. Меня позвали на второе, и мне запомнилось, как басист Бобби Дэлл смотрел на меня, когда я играл. Атмосфера была совсем другая, ощущалось внимание к деталям.

– Ты, это, как одеваешься-то обычно? – спросил он меня. – Ты ведь не выходишь в этих мокасах на сцену, да?

– По правде говоря, я об этом не думал, – ответил я. Он казался обеспокоенным и смущенным.

Я был одним из трех кандидатов, там был еще парень, который тоже пришел на повторное прослушивание. У него были платиново-светлые волосы, блестящая белая кожаная куртка, и он был при полном макияже, дополненном матовой розовой помадой. Я только раз взглянул на него на выходе и понял, что работу получит именно он. Конечно, так и произошло – это был Си-Си-Девиль. Я играл их материал как никто другой, но только этим я им и подходил.

В 1984 году Аксель помог мне устроиться на работу в «Тауэр видео», и мне было радостно и одновременно грустно снова с ним видеться. Когда Hollywood Rose распались, мы не так уж сильно это переживали, но в пространстве между нами повисло напряжение, вызванное новой причиной, – Аксель начал встречаться с Ивонной, с которой я тогда уже расстался.

Мы с ней познакомились через Марка Кантера на концерте Ratt в «Палладиуме», где они играли с Ингви Мальмстином. Когда-то она даже была подружкой Стивена Пирси, фронтмена Ratt. После этого мы отправились на поздний ужин в кафе «Беверли-Хиллз», одно из любимых мест Марка, и там-то и положили глаз друг на друга и начали встречаться. Ивонна была очень классная – она подсадила меня на творчество Hanoi Rocks и фронтмена Майка Монро, и я по-настоящему оценил эту группу. Они оказали влияние на Guns N’ Roses и до сих пор остаются недооцененным рок-н-ролльным коллективом, насколько я могу судить.

В общем, мы с Ивонной какое-то время встречались, а потом как-то раз на время разошлись и решили друг от друга отдохнуть, а Аксель ее трахнул. Мне это совсем не понравилось, но не могу сказать, что я удивился, было очевидно, что Ивонна ему всегда нравилась. Когда мы с ней снова сошлись, она, конечно, рассказала мне об этом, под предлогом того, что не хотела от меня «ничего скрывать», но, вероятно, настоящей причиной была просто месть, что я ее бросил.