– Все. Понял. Веди своего протеже, – Максим Михайлович промокнул потный лоб платком. – Черт знает что такое!

«Протеже» оказался тощим длинным блондином с серьгой в ухе и тонким голоском.

– Жан, – манерно представился он, протянув вялую ладошку.

Мысленно простонав, Максим Михайлович энергично тряхнул тощую лапку, едва не оторвав, и душевно хлопнул юношу по плечу:

– Рад сотрудничеству. Вы на работу ходить будете или так оформим?

– Как это – «так»? – заморгал Жан.

– Женя, не тормози. Он думает, что ты мой бойфренд и будешь просто числиться, – мстительно хихикнул дед.

– Я?! Бойфренд? – взвизгнул Жан, оказавшийся Женей.

– Ну, не я же, – примирительно прогудел Максим Михайлович.

– А кто? Я? – Женя вытягивал жилистую шею и возмущенно шевелил губами, явно формулируя более развернутый, но менее цензурный ответ.

– Что вы тут клокочете, как бойцовский петух?! – разозлился Максим Михайлович. – Мне нет дела до чьей бы то ни было ориентации: натуралы, зоофилы, да кто угодно! Меня не касается! Хочешь – работай, не хочешь – не работай!

– Он меня петухом назвал, – Женя повернулся к деду и развел руками.

– А ты ему врежь, – добродушно посоветовал Михаил Яковлевич, дробно захихикав.

Драка не состоялась, но рубаха у Максима Михайловича тем не менее пропиталась потом и липла к спине. Сердце все еще прыгало в груди, а голос злобно подрагивал. Недовольно бубнивший Женя выкатился в приемную, а улыбающийся светлой улыбкой кудрявого ангела папаша застрял на выходе, решив напоследок пояснить:

– Сеструха у него – что надо. Подружка моя. Попросила пристроить. Что ж не помочь хорошему человеку! Ну, я пошел. Спасибо тебе, сынок.

– Заходи почаще, – яростным шепотом напутствовал папу сын. – А то без тебя тут скучно.

– Как не зайти, зайду. Чай, у меня тут кошелек, – снова захихикал дед, прикрывая за собой двери.

В приемной глухо пискнула Ирма.

– Черт знает что! – рявкнул Максим Михайлович, свирепо впечатав кулак в столешницу. После чего откинулся в кресле и захохотал.

Маша тосковала на неудобном стуле, пытаясь на уголке стола, заваленного регистраторами и кипами разнокалиберных бумаг, заполнить анкету. К анкете прилагались психологические тесты. Их будущей переводчице выдала вертлявая коротко стриженная шатенка с надменным взглядом и короткими плотными ножками.

– Заполните и сдайте вместе с остальными документами Ядвиге Карловне, – бросила девица и куда-то убежала.

Хозяин стола, за который она посадила Машу, отсутствовал. У окна с выражением лица вдохновленного трубадура маячил субтильный дядька. Он то перевешивался через подоконник, то щелкал по клавиатуре компьютера. Все это происходило в гробовой тишине. От трубадура веяло такой безграничной занятостью и отрешенным уходом в себя, что Маша не рискнула спрашивать его про Ядвигу Карловну. То, что одухотворенный усач не являлся упомянутой дамой – не подлежало сомнению. Потратив на заполнение бумажек больше часа и устав нюхать крепкий запах пота, исходивший от будущего коллеги по работе, Маша позвонила Алине. Та, как назло, была вне зоны действия сети. Поерзав, Маша нерешительно кашлянула. Мужчина, словно впервые увидев ее, дико глянул прямо в глаза, после чего снова перевесился через подоконник, выставив костлявый зад. Поборов инстинктивное желание пнуть по демонстрируемому тылу, девушка поджала губы и снова попыталась дозвониться до Алины.

– Вы что, еще здесь? – в кабинет заглянула психолог, обдав Машу презрительным недоумением.

– Здесь, – с вызовом подтвердила Маша. – А где ж мне быть?

– На рабочем месте, – ядовито пояснила девица. – Обычно все в рабочее время находятся на рабочих местах. Хотя, вы ж не работали, откуда вам знать.

«И это я еще ей ничего плохого не успела сделать! – изумилась Маша. – Вот он – трудовой коллектив. Интриги, скандалы, неприязнь…»

– Людик, – тем временем девица отвлеклась от купания новенькой в своем презрении и дернулась в сторону трубадура. – Тебе еще долго?

– Это бессмысленно, как скрещивание носорога с удавом, – печально проныл усач. – Ничего не выйдет. Либо кто-то кого-то поцарапает, либо насмерть обидятся. И в любом случае это будет из-за меня! Бедные девочки!

– Людик, милый, не переживай! Ты же такой умница, придумаешь, как разрулить, – неожиданно нежно чирикнула психолог и даже, кажется, погладила недокормыша по плечу.

«Надо же, какое самомнение. – Маша во все глаза таращилась на мужчину с женским именем Людик и фигурой кролика времен голода в Поволжье. – Из-за этого убожества кто-то будет царапаться и обижаться! Дефицит мужских кадров, однако. Главный босс с фамилией Сухостоев и дистрофик-сердцеед. М-да…»

– Маня, вот ты где! – Запыхавшаяся Алина послала воздушный поцелуй Людику, проигнорировав психолога. – У меня телефон разрядился. А тебя уже там ждут.

«Там» было произнесено таким тоном, словно Машу ожидали как минимум в приемной президента.

– Я тут… пишу. Анкеты заполняю и выявляю свои скрытые дефекты путем ответов на дикие вопросы, – тут она скосила глаза в сторону психолога. – Вот у тебя, Шульгина, в случае припадков гнева что дергается: бровь, щека или губа?

– Рука, – подумав, сообщила Алина. – Даже обе. Я начинаю ими махать.

Психолог внимательно посмотрела на разоткровенничавшуюся сотрудницу, но промолчала.

– А если у меня не бывает припадков? – не отставала Маша. – Где галку ставить? А вот это: с чем у вас ассоциируется слово «секс»? С начальником, с подчиненным, с коллегой или другое. «Другое» рекомендуется указать!

– С начальником, – тут же отреагировала Алина.

– Мы в курсе, – процедила психолог.

– Девочки, не ссорьтесь, – влез Людик. – Вы обе красавицы.

Отметив замечательное дополнение «обе», Маша остро захотела домой. Вливаться в коллектив, где творится непонятно что, было крайне неуютно.

– А что у тебя с начальником? – спросила она у Алины, когда они поднимались по лестнице, покинув негостеприимного психолога и бестактного Людика.

– Ты представляешь – ничего! – с трагическим надрывом выпалила Аля и с болью посмотрела на подругу. – Про нас тут все болтают, а ничего нет!

– Неприятно, конечно, когда сплетни распускают без причины, – начала было Маша.

– Неприятно? – ахнула Алина. – Да ты даже не представляешь, насколько это оскорбительно…

– Конечно…

– Когда все говорят, а мы даже ни разу не переспали! Я же не могу сама набрасываться на мужчину! Вижу, как он страдает, как хочет, но не могу! Это понизит мой рейтинг в его глазах, да и в моих тоже. Женщина должна себя ценить или хотя бы прикидываться целомудренной. А он, знаешь, такой обалденный! Такой душка! Я просто не могу работать, когда он входит. Вся цепенею и обмираю.