— Он разыскивает тебя, Ками! — Бекс сияла, словно сделала первый шаг к взлому суперсложного кода.

Мы погрузились в молчание. Сердце гулко колотилось у меня в груди. Бекс и Лизой смотрели на меня, а я не могла оторвать взгляд от нашей находки — от надежды, рассыпанной на полу.

Никто из нас не заметил, как открылась дверь. Именно поэтому мы подскочили, как ужаленные, услышав голос Макей:

— Ну и как его зовут?

Не понимаю, о чем это ты, — ответила я, но слишком поспешно и поэтому неубедительно. Во вранье есть один секрет: надо хоть отчасти говорить правду — пусть даже маленькую кроху, которая ютится в самом дальнем, самом темном уголке души. И стараться быть убедительной.

Похоже, у меня не получилось.

— Ой, да ладно, — фыркнула Макей. — Это продолжается уже сколько? Две недели?

Я опешила. Макей же склонила голову набок и спросила:

— Ты уже была на второй базе[13]?

В библиотеке Академии Галлахер целые тома посвящены женской независимости и тому, что мужчины не должны отвлекать нас от наших миссий. Наверное, я плохо их штудировала, потому что пролепетала:

— Думаешь, я могла бы добраться до второй базы?

Противно признаваться, но, пожалуй, это был один из лучших комплиментов, которые я получала за всю жизнь.

Макей пожала плечами.

— Забудь, что я спросила. — Она прошествовала к куче мусора и поморщилась: — Фу, какая мерзость! Должно быть, тебя крепко зацепило.

Бекс всегда сохраняет хладнокровие.

— У нас домашнее задание по секропам, Макей, — пояснила она.

Даже я почти поверила, что в нашем занятии не было ничего предосудительного.

Макей рассматривала кучи мусора, словно ничего более интересного не видела многие месяцы. А это точно не так, я знаю. Ведь именно ее класс был в физической лаборатории, когда на мистера Фибза напали пчелы, которых, по его утверждению, он генетически модифицировал, чтобы они подчинялись командам по свистку. (Как оказалось, они слушаются только голоса Джеймса Эрла Джонса.)

— Его зовут Джош, — выдавила я наконец.

— Ками! — взорвалась Лиза, разозлившись, что я выдала секретную информацию нашему врагу.

Но Макей только повторила:

— Джош, — словно пробуя имя на вкус.

— Да, я встретила его, когда мы были на задании в городе, и… э…

— Теперь тебе хочется говорить только о нем… знать, чем он занят… Ты готова убить ради того, чтобы узнать, думает ли он о тебе… — Макей, словно доктор, перечислила симптомы.

— Да! — вскричала я. — Все именно так!

Она пожала плечами:

— Это плохо, детка.

Макей всего на три месяца старше меня и я вполне могла разозлиться на ее «детку», но чутье подсказывало, что не стоит этого делать: Макей МакГенри обладает знаниями, которые мне жизненно необходимы.

— Он сказал, что у меня везучая кошка, — сказала я. — Что это значит?

— У тебя нет кошки.

— Это детали, — отмахнулась я. — Так что это может значить?

— Похоже, он хочет сохранить хорошую мину… Возможно, ты нравишься ему, но он хочет иметь пространство для маневра на случай, если не понравится тебе или решит, что ты ему не подходишь.

— А потом я видела его на улице и слышала, как он сказал своему другу, что я так, «никто». Но до этого был очень мил и…

— О, да ты времени не теряла!

— Судя по тому, что он сказал другу…

— Погоди, — перебила Макей. — Он сказал это другу? Парню?

— Да.

— И ты поверила? — удивилась она. — Полная чушь! Это могло быть чистой воды позерство, могла быть метка территории или он просто смутился, что втюрился в новую чудную цыпу. Полагаю, он считает тебя чудной?

— Он думает, что я обучаюсь дома по религиозным соображениям.

— Хм, — она кивнула, будто этого ответа ей достаточно. — Что ж, думаю, у тебя есть шанс.

О БОЖЕ. Надо мной словно раздвинулись серые тучи, а Макей МакГенри была солнцем, которое принесло мудрость и истину в мир вечной тьмы. На всякий случай, если вы не поняли моих мотивов: Макей МакГенри прекрасно разбирается в парнях!! Конечно, для меня это не было большой неожиданностью, но я все равно не могла ничего с собой поделать; я ползала в ногах, я молилась у алтаря туши для ресниц, поддерживающих лифов и вечеринок без родителей.

Даже Лиза не удержалась и выдохнула:

— Потрясающе.

— Ты должна мне помочь! — взмолилась я.

— О, нет, извини. Это не по моей части.

Ну, конечно, не по ее. Ясно как день, что Макей Мак-Генри из тех, за кем охотятся и кому не надо добиваться кого-то. Ей не понять других, не таких удачливых. Потом я вспомнила, сколько часов она провела, запертая в одиночестве своих наушников. Может, я все-таки не права?

Ладно, передо мной человек, способный взломать код Y-хромосомы, и я не собираюсь так легко сдаваться.

— Не отказывайся! — настаивала я.

— Ага, скажи это кому-нибудь другому, не священному животному седьмого, черт побери, класса! — Она уселась на кровать, скрестив ноги. — Есть только один способ заставить меня возиться с твоими проблемами. Я собираюсь выбраться из класса новичков. И вы мне поможете.

Мне это очень не понравилось, но я все же спросила:

— Что я с этого буду иметь?

— Для начала, я не стану говорить нашей подруге Джессике Боден о ранней утренней прогулке в лабораторию с бутылкой из-под «Доктора Пеппера» или о ночной вылазке с территории, после чего кое-кто вернулся с листьями в волосах. — Она зыркнула на Лизу. — Или о неком инциденте во время урока вождения.

Теперь я не сомневалась, что Макей — достойная студентка Академии Галлахер. Я посмотрела на Лизу и Веке, они были со мной согласны.

— Ты же знаешь, что мать Джессики состоит в совете попечителей? — усмехнулась Макей. — Она мне об этом раз сто пятьдесят напомнила, так что…

— Ладно, — оборвала я ее. — Что еще я буду иметь?

— Родственную душу.

— Дамы, в нашем деле все решают альянсы, — говорил Джо Соломон, стоя у доски на следующее утро. — Вам могут не нравиться эти люди. Они могут олицетворять все, что вы ненавидите. Важно только одно, дамы, — достаточно иметь хоть одну общую черту, чтобы образовать связь. — Он прошелся обратно к своему столу. — И обзавестись союзником.