определения скорости движения. Тихонько переезжаю железнодорожные пути. Метров через пятьдесят асфальтированная площадка, на ней стоит автобус с логотипом ГАИ. Рядом пара автодачников и офицеры ГАИ. Проверяют документы. Останавливают и меня. Подаю документы для проверки, сам остаюсь в салоне. Гаишник морщится, глядя на мою наглость и идет в сторону автобуса. Сижу, проходит минут двадцать, сижу, жду.

Дачников постепенно отпускают. Заметил, как все заискивающе улыбаются, суют сотенные купюры проверяющим.

Останавливают через одного, тормозят в основном крупняк на иномарках или на навороченных отечественных «Ладах».

Наконец, лейтенант с моими документами подходит ко мне, просит открыть капот и багажник. Приходится выйти из машины, продемонстрировать содержимое, а главное – лояльность к власти. Блюститель законов все проверил и говорит: «Что же вы, Александр Викентьевич, грубо нарушаете правила дорожного движения?» Прошу объяснить, какой именно пункт правил я нарушил. Лейтенант чеканит, пункт такой-то: «обгон транспортного средства перед ж/д переездом запрещается. Наказание – лишение прав до полугода или штраф пятьсот рублей». Я ему говорю, что обгон не совершал, вынужден был сделать объезд неисправного транспортного средства при отсутствии водителя в нем.

«У нас все зафиксировано, будете штраф платить или протокол оформлять?»

«Протокол», – говорю я. Идем в автобус. Там сидит напарник в лейтенантских пагонах. В два голоса, сочувственно уговаривают заплатить, а то проблем не оберёшься. В сберкассу можно не ехать, мы сами все оформим. От такой наглости до тошноты противно стало. Говорю: «Оформляйте протокол, напишу свое мнение».

Еще полчаса морочили мне мозги, забрали права, выписали временные на три месяца.

«Закончатся сроки, приезжай в Лугу, мы продлим. Путь ты выбрал тернистый, так что дерзай», – ехидно улыбаясь, объявил законник.

Они были, к моему сожалению, правы. Гоняли мои права служебной почтой по всем районам города. Даже при моих связях удалось получить их только через пять месяцев в Ленинском отделении ГАИ, на двенадцатой Красноармейской улице. Это район, в котором я когда-то был прописан, работал и избирался депутатом. Подводя итоги моих мытарств, вспомнил спектакль по пьесе А. Н. Островского «Правда – хорошо, а счастье лучше». Это были годы с романтическим названием лихие девяностые.

Земляки

Закончился рабочий день, на улице еще светло. В начале марта день заметно увеличился. Еду по Обводному каналу в сторону торгового порта. День-то увеличился, а зима не сдается, дворники нагребли огромные кучи снега вдоль тротуаров. Ночью снегоуборочные машины займутся вывозкой снежных пирамид. Вспомнилась поговорка «Март, марток – надевай трое порток». На перекрестке у Старо-Петергофского проспекта стою жду зеленого сигнала. Выдержка там большая. В зеркало заднего вида замечаю быстро приближающую белую «шестёрку». Водитель пытается тормозить, но не получается. Перед перекрестком все притормаживают, и проезжая часть обледенела, словно каток.

Мужик и охнуть не успел, как на него медведь насел. От удара мою машину, как бильярдный шар, на середину перекрестка выбросило. Чудом на перекрестке никого не оказалось. Включаю аварийную сигнализацию, выхожу, осматриваю место поцелуя. Бампер треснул, болтается на соплях, задняя дверца багажника хэтчбека открыта, но не помята. Стенка багажника вдавлена внутрь сантиметров на десять, естественно, изуродован регистрационный номер и трещина в блок фаре стоп-сигнала.

Подхожу к возмутителю спокойствия. Номера, смотрю, не питерские, незнакомого региона. У «шестёрки» разбита левая фара, помят бампер, вылетела решетка радиатора. Двигатель работает, тосол не подтекает, значит повезло парню.

Вылезает из машины спортивного вида крепыш, кожаная куртка нараспашку, на голове вязанная шапочка. Шея, как у быка толстая, на шее золотая цепь, толщиной с палец. На вид парню лет двадцать пять.

Спрашиваю:

– Из каких краев будете? Номера-то не местные.

– Из Иркутска. – буркнул он.

– Ба! Земляк значит! Что же ты, земеля, в меня въехал, а не в сугроб? Вон их у обочины до дуры. Тебе помягче бы было и мне не столь хлопотно.

– Не успел. – ответил сибиряк.

– Ну раз не успел, пойдем ГАИ приглашать.

– Слышь, батя, может без ментов разберемся?

Вот, блин, еще один сынок нашелся, а что, я раза в два старше его.

Пан спорен не унимается, предлагает оценить ущерб, нанесенный мне, и он компенсирует. О времена, о нравы!

Пытаюсь объяснить, что это не так просто сделать, мол, тебя грабить не хочется, земляк всё-таки, а тем более себя обижать не с руки.

Замечаю на трамвайной остановке, пропуская пешеходов, стоит знакомый микроавтобус УАЗ «Буханка» из нашего гаража.

Предлагаю гастролеру остановить независимого эксперта для оценки. Сибиряк соглашается. Помахал рукой Лехе, который сидел за рулем «Буханки». Показываю жестом припарковаться. Леха вышел из машины и пытается что-то сказать. Я подмигнул ему и громко кричу: «Уважаемый, не поможете разобраться в ситуации?» Леха, парень сообразительный, игру принял. Подходим к моей машине. Спрашиваю Алексея:

– У вас, наверное, есть опыт в ремонтных работах, в какую сумму вы бы оценили этот геморрой?

– Кое-что в этих делах соображаю. Всё-таки начальником гаража работаю. – входя в роль, заливает Леха. Пнул ногой бампер, тот, в ответ, жалобно скрипнул. – Вот эта штуковина на черном рынке полторы штуки стоит. – Нагнулся в багажник, постучал кулаком зачем-то вдавленную во внутрь стенку и сказал: – Кузовных работ, тоже на полторы потянет. – Поковырял ногтем большего пальца треснувший фонарь стоп-сигнала и заявил: – Блок фары придется заменить обе, чтоб не отличались. Ну и крепеж разный и прочие шалобушки, с работой еще на полторы потянет. Итого, в четыре с половиной, наверное, можно уложиться.

Я поблагодарил эксперта и попросил у него номер телефона, в случае чего, выступить свидетелем в ГАИ. Алексей продиктовал, я записал номер в блокнотик. Пожал ему руку, извинившись за беспокойство начальника гаража. Леха, едва сдерживая приступ смеха, поскорее удалился.

Во время экспертизы мой земляк молчал, нервно играя желваками.

– Ну так, что, разбежимся, однако? – спросил он.

Я медлил с ответом, потом сказал:

– А если гаишники остановят, начнут мозги компостировать?

– Я накину тебе пятьсот рублей за хлопоты, так что разберёшься.

– Неси свои серебряники. – сказал я.

Он быстро зашагал к машине, порылся в спортивной сумке «Адидас», вернувшись, вручил мне пачку пятидесятирублевок, стянутых резинкой. Словно на паперти собирал.

– Здесь сто листов, можешь не проверять. – процедил сквозь зубы бизнесмен.

Я расправил веером купюры, на предмет не «куклу» ли мне вручили. Это часто практиковалось в девяностых.

Он скорчил ехидную гримасу и выдавил из себя: «Обижаешь, отец, „куклами“ не занимаемся».

Я спрятал деньги во внутренний карман куртки и сказал сибиряку: «Пока, сынок, будь осторожнее, дороги в марте очень коварные», – и пошел прикручивать крышку багажника к кузову. Проволокой примотал бампер, чтобы не потерять по дороге и поехал парковаться в гараж.