Человеческая изнанка была ее профессией. Она никогда не халтурила. Наоборот. Она знала об обмане, зле и душевной подлости больше, чем все остальные. И давно поняла, что именно поэтому может собой гордиться.

Девятнадцать лет назад, когда ей было далеко за двадцать, она поняла, каким удивительным талантом обладает, и почувствовала воодушевление. Энтузиазм. Даже радость. С тех пор она ни разу не пожалела о годах, потраченных на образование, которое ей никогда не пригодится, о той трате времени и энергии, которая в действительности имела целью убить время. Бесплодные усилия, думала она, но когда в двадцать шесть лет она наконец-то нашла свое место в жизни, все это перестало иметь значение.

Она улыбнулась выражению «нашла свое место в жизни».

Как-то мартовским вечером в 1985 году она сидела с кружкой пива над выпиской из банковского счета и пыталась представить себе свое место в жизни, «свою полку в жизни», как говорят норвежцы, уникальную обитель на воображаемой полке на стене жизни. Эта полка должна была действительно сделать ее человеком особенным и значимым, совершенно отличным от других. Она рассмеялась в голос над этой избитой метафорой, представляя себе людей, которые ищут себе место, рыщут вокруг в поиске свободных полок.

Море немного успокоилось. Температура была немного выше нуля, однако из-за морского тумана, который все время наползал с юга, казалось, что воздух гораздо холоднее. Парни в рубашках прикрыли самые большие дыры и больше, очевидно, не собирались ничего делать. Молодая пара, оба в темной одежде, шла ей навстречу. Они хихикали и невнятно перешептывались, проходя мимо. Она обернулась и смотрела им вслед, пока они неуверенно шли по скользким булыжникам и затем исчезли в темноте.

Они были похожи на норвежцев. У парня был рюкзак.

К счастью, в последний раз она фотографировалась двенадцать лет назад. Тогда она была намного стройнее и у нее были длинные волосы. Она заставляла себя думать, что на фотографии, которая время от времени случайно попадалась ей на глаза, запечатлен другой человек. Теперь она носила очки и давно уже сделала короткую стрижку. Глядя в зеркало, она замечала, как безжалостно жизнь расправилась с тем, что когда-то было обычным лицом. Нос, который и тогда был невелик, теперь стал похож на пуговицу. Глаза, которые никогда не отличались выразительностью, зато были карими и потому не такими, как у всех, сейчас почти исчезли за очками и слишком длинной челкой.

Представление о человеческой уникальности оказалось обманом.

Все люди настолько треклято одинаковы!

Когда до нее дошла эта неприятная правда? Осознание приходило, конечно, постепенно, подумала она. Фактор повторяемости в работе сделал ее в конце концов нетерпеливой, однако она не понимала, что именно хочет изменить. Ведь каждый ее план был талантливым, каждое преступление — уникальным. Обстоятельства менялись, но жертвы — жертвы всегда были одинаковыми! Она тратила душевные силы, она никогда не халтурила в работе. И все-таки работа превратилась в изматывающий ряд повторений.

Ей больше нечем заняться.

Время идет само по себе.

До сих пор, подумала она и глубоко вдохнула.

Все такие чертовски одинаковые!

Время, которое люди так стремятся «заполнить», всего лишь бессодержательное понятие, необходимое лишь для того, чтобы придавать фальшивое значение бессмысленному занятию: стремлению «найти себя в жизни».

Женщина натянула шапку на лоб и начала медленно подниматься по зажатым между старыми каменными домами ступеням. В узких переулках было темно. Не исключено, что шторм вызвал сбои в подаче электричества.

Изучая человеческое поведение, она в какой-то момент поняла, что доброта, проявление заботы, солидарность — это лишь пустые выражения для востребованного поведения, попытка найти объяснение и оправдание заповедям на скрижалях, проповедям воинствующего араба, воображению философов или сказкам из уст еврея-мученика.

Зло — это человеческое изобретение, думала она.

Зло — это не создание дьявола, не коленопреклонение перед грехом, не результат материальной нужды и несправедливости. Никто не называет львицу злой, когда она бросает больных детенышей, хотя, лишая их материнской заботы, она обрекает их на ужасную смерть. В учебниках по зоологии без упрека говорится о самцах аллигаторов, которые пожирают собственных детенышей, повинуясь инстинкту, который подсказывает им, что корма на всех не хватит.

Она остановилась в переулке у неприметной двери церкви Святого Михаила. Немного помедлила, пытаясь отдышаться после подъема по ступенькам. Осторожно положила руку на щеколду, но потом пожала плечами и пошла дальше. Пора возвращаться домой. Опять начал сеяться мелкий дождик, окутывая кожу легкой влажностью.

Нет никакого смысла клеймить позором естественное поведение, подумала она. Поэтому животные свободны. Люди тоже хотели бы уничтожать друг друга без запретов, угроз и наказаний, и, может, было бы даже целесообразно хлопать Каинову печать на лоб тем, кто нарушал нормы и следовал своей природе. Но все-таки это не зло, подумала она, судорожно хватая ртом воздух на Plas de la Paix — Площади Мира.

Женщина остановилась перед витриной агентства по продаже недвижимости.

Бедра слабо, приятно ныли, хотя она одолела не больше пары сотен ступенек. Она слизнула пот с верхней губы. Левую пятку огнем жег волдырь. Она так давно не испытывала удовольствия от физических усилий! Слабая боль словно подтверждала ее присутствие в мире. Она подняла лицо к небу и почувствовала, как дождь попадает за воротник, стекает по ключицам вниз, в вырез платья, как твердеют соски.

Все изменилось. Даже жизнь стала реальной, обрела ту напряженную интенсивность, которой она никогда раньше не знала.

Наконец-то она стала уникальной.

Задача, которую она перед собой поставила, была слишком сложна.

Ингер Йоханне Вик сделала глоток чая и недовольно поморщилась. Чай простоял слишком долго и стал совсем горьким. Она выплюнула желто-коричневую жидкость обратно в чашку.

— Фу, — скривилась Ингер Йоханне, радуясь тому, что она одна, отодвинула от себя чашку и открыла холодильник.

Ей нужно было отказаться сразу. Эти два дела об убийстве достаточно сложны даже для команды профессиональных детективов, у которых есть доступ к современным технологиям, продвинутым компьютерным программам; в их распоряжении — результаты экспертиз, аналитические обзоры и, кроме того, время — побольше, чем у нее.

Ингер Йоханне не располагала ничем из перечисленного и боялась, что слишком много на себя взяла. Ее дни принадлежали детям. Иногда у нее возникало такое чувство, будто она живет на автопилоте: стирка, подготовка к урокам с Кристиане, приготовление еды и редкие мгновения покоя, когда она, сидя на диване, кормит ребенка грудью. Даже недели, которые старшая дочь проводит у отца, под завязку забиты делами.