— Ты проходил у меня по какому-нибудь делу? Твое лицо мне знакомо.

— Не я, ваша честь, — пролепетал несчастный, теряясь под огненным взором демона. — Мой папочка, Грыза-старший.

— Да-да-да, — довольно закивал Бедерхем. — Дело о краже вавилобстеров. Ответчик не явился в суд. Семья до сих пор утверждает, что он охотится на борзых козлят. Чего же ты хочешь?

— Справедливости! — возопил гоблин. — Папочка умер восемнадцать лет назад и теперь является всем и каждому в семье. Требует отмщения.

— Я его понимаю, — милостиво заметил судья. — Месть — сладкое чувство.

— Сам я ненавижу вавилобстеров. У меня при одном только их виде чесотка начинается. Но папочка упрямый. Он и при жизни был зануда, только вечно занят. Что спасало семью и ближайших друзей. А теперь у него куча свободного времени. Он нас со свету сживет этими вавилобстерами. Помогите, ваша честь. Пусть Плупезы хоть как-нибудь ответят за бесчинства Хупелги.

Зелг хотел было сказать, что раз кража не доказана, то семья ответчика не должна страдать, иначе какое же это правосудие? Он собрался предложить перенести разбирательство на следующий год, вплоть до получения точной информации, но ему сделалось неудобно: бедный старичок уже умер, не дождавшись рассмотрения дела, а его детей еще жальче.

Вот тут он и узнал, что такое класс!

— Герцог слышал тебя, — сказал судья гоблину. — Он повелевает! Названный Хупелга ловит борзых козлят? — Демон едва заметно ухмыльнулся. — Пусть это и будет его пожизненным наказанием.

— Благодарю, ваше высочество. Благодарю, ваша честь. — Гоблин кланялся как заведенный. — А что если он все-таки поймает козленка? Папочка опять расстроится, о чем я даже думать боюсь.

— Сие невозможно, — громыхнул демон. — Но если чудо свершится, суд обязует Хупелгу продать борзого козленка в аздакский королевский зверинец — они там давно мечтают получить хотя бы одного, — а вырученные средства отдать семье умершего истца за их долготерпение. И как компенсацию за дорожные расходы.

Король Юлейн не выдержал и зааплодировал.

— Я уже мечтаю о таком судье, — зашептал он Гизонге. — Нельзя ли как-нибудь договориться с Бедерхемом, чтобы наших судей отправлять к нему, в Преисподнюю, для расширения кругозора и повышения мастерства?

Маркиз подумал, что только его повелитель способен родить такую запредельную идею.

А демон, между тем, рассматривал следующее дело: Гука Ухолист против Кресселя Водохлеба; Крессель Водохлеб против Гуки Ухолиста.

Судились двое огромных, замшелых троллей, которых даже от их родичей отличала благородная скудость мысли.

Тяжба возникла давно, из-за некоего имущества, которое им не то не удалось поделить, не то кто-то из них его безнадежно испортил. Причем один полагал, что речь идет о котле эля, а второй — о сундуке с драгоценностями: каменной погремушкой, старым циклопьим башмаком и большим деревянным шаром неизвестного назначения.

Впрочем, память подводила Кресселя и Гуго с той же безотказностью, с какой изменяла им логика.

Оба красавца были не в состоянии связно изложить свои претензии; издавали умилительные звуки, на которые немедленно явились потрясенные Бумсик с Хрюмсиком; порывались затеять драку друг с другом и гномом-секретарем и неприлично таращились на Зелга с Бедерхемом.

— Может, стукнуть, чтобы заработало? — осведомился Такангор, когда тролли окончательно завязли в середине убогого рассказа.

— Зачем же? — спросил Бедерхем. — Все и так предельно ясно. Герцог слышал вас, — зарокотал он. — Герцог повелевает: казнить обоих в назидание остальным истцам и ответчикам, дабы тяжбу свою знали досконально.

Тролли грустно вращали глазами.

— Ваша честь! — ужаснулся милосердный Зелг.

Бедерхем только дернул крылом. Его хвост выбивал мерную дробь на каменных плитах.

К троллям тут же подскочил один из юристов: длинный, кряжистый дендроид с толстой папкой в одной из рук-ветвей. Он что-то быстро растолковал бедолагам, и те радостно закивали головами, отчего их уши зателепались, как простыня на ветру.

— Ваша честь, — заскрипел юрист. — Истец и ответчик снимают взаимные претензии и более таковыми не являются. Они внезапно и с большой радостью пришли к взаимному согласию.

— Казнь отменяется, — объявил Кехертус.

— А жаль, — меланхолически заметил Бедерхем.

Он до того усердный судья, что, будь его воля, выносил бы обвинительные приговоры обеим сторонам.

Кардинал Джулио Мазарини

Неведомо откуда выскочивший Мардамон быстро предложил:

— Можно принести их в жертву. Во-первых, в назидание. Во-вторых, для всеобщей радости и ликования. В-третьих, это угодно богам. А в-четвертых, я таки потеряю квалификацию без постоянной практики.

И так же моментально растворился в пространстве.

А перед судьями уже стояла следующая, весьма странная пара: маленький, синий с бурыми пятнами от волнения троглодит в вязаной шапочке с длинными ушками и высокий, мощный красавец в дорогих одеждах и с пустыми глазами, похожими на две прозрачные льдинки.

Гном-секретарь пробежал глазами свиток и объявил:

— Душа лорда Таванеля против лорда Таванеля! Сторону души представляет… — тут гном неприлично долго вглядывался в список и сравнивал написанное и увиденное, — князь ди Гампакорта!

Гризольда уронила пепел на хвост судье Бедерхему.

Зелг подпрыгнул, будто его укусили за ногу.

— Кто же из них лорд? — изумился Узандаф.

Красавец сделал шаг вперед и поклонился.

— Век мне крови не испить, если это князь ди Гампакорта. — И Мадарьяга указал на съежившегося от ужаса троглодита.

— А я его откуда-то знаю, — раздался голос графа да Унара.

Зелг порывисто обернулся.

Начальник Тайной Службы Тиронги не сводил глаз с лорда Таванеля.

Послушав в суде двух свидетелей дорожного происшествия, уже не так веришь историкам.

Э. Маккензи

Получив срочную депешу из Кассарии от начальника Тайной Службы королевства, старший библиотекарь Папата долго и озадаченно хмыкал.

Сезона не прошло, как его вывозили в мрачные ночные поля, в расположение войск, чуть ли не в самое пекло идущей войны, чтобы проконсультироваться по поводу мифической персоны Генсена Проклятого. Что и говорить, личность своеобразная и любопытная, а Папата считается одним из признанных специалистов по этому вопросу, но не в третьем же часу ночи! Не в разгар сражения и не в кандалах!

Конечно, славный библиотекарь слегка преувеличивал. Сражения он не застал, а под кандалами имел в виду усиленную охрану из конных гвардейцев, которые не столько его караулили, сколько обеспечивали безопасность ценному сотруднику королевской библиотеки. Впрочем, господин Палата не любил представителей тайных и секретных служб и всякий разумный поступок тоже вменял им в вину.