– От двух до пяти, – сразу среагировал Ермаков.

– Непло-о-охо… – протянула она. – А если, к примеру, решат, что он действовал… как там говорят… в состоянии аффекта?

– Все равно: от двух до пяти. А если… нанесение тяжких телесных повреждений с особой жестокостью, то могут до пятнадцати припаять.

– А можно расценить действия этого человека, как покушение на убийство?

– Ну-у-у… это надо будет доказать. – При этих словах Ермаков посмотрел на Эллу Георгиевну так выразительно, что она тотчас поняла: при определенных действиях с ее стороны он может помочь ей с доказательствами.

– То есть вы… – осторожно начала она.

– То есть… я же вам сказал, что работаю в патрульной службе. Вы понимаете: в пат-руль-ной!

– То есть вы вполне могли идти… или еха-а-ать… мимо… – предположила она.

– Ну-у-у-у… смотря в каком районе случилось это происшествие.

Ермаков смотрел на свою преподавательницу так масляно-вожделенно, что она поняла: район тоже может быть каким угодно, если она…

– Но мне хотелось бы, чтобы не требовалось заявление от мужа, – сказала Элла, смотря лейтенанту прямо в глаза, хотя очень хотелось взгляд отвести.

– А что такое? Он не в состоянии написать? То есть… – Ермаков лукаво улыбнулся, – …нанесение тяжких телесных было произведено с особой жестокостью?

– Н-ну… допустим… – промямлила Элла, хотя дело было в другом. Она не может сказать Ванечке об Архипове. Она не может ему напомнить… А потому он никогда не напишет такого заявления.

– Тогда нужна будет справка из медицинского учреждения о том, что ваш муж в связи с увечьем, которое ему нанесли, не способен к написанию заявления. Вы можете организовать такую справку?

Взгляды, которые старший лейтенант патрульно-постовой службы продолжал бросать на Эллу Георгиевну, красноречиво говорили о том, что для него и подобные справки – пустяк.

– Сколько? – спросила Элла, пытаясь дать ему понять, что рассчитываться с ним она собирается исключительно при помощи денежных знаков.

– Вы имеете в виду покушение на убийство и… необходимые в случае этого обвинения документы? – Голос старшего лейтенанта стал обволакивающим и интимным.

Элла заставила себя думать, что никакого интима нет. Между ними просто происходит приватная беседа, Ермаков дает ей голосом понять, что все останется только между ними, и она ответила одним словом:

– Да.

Ермаков как-то стыдливо опустил белесые ресницы, облизал и без того мокрые губы и сказал:

– Дорого, Элла Георгиевна. Убийство – это вам… не фунт изюма…

– Ну а если не убийство! Если… как вы говорили… от двух до пяти?

– Ну… это, конечно, дешевле… но не так, чтобы… очень…

– Я еще раз спрашиваю: сколько?

– Ну… не менее недельки…

– Не понимаю… – проговорила Элла, хотя все понимала с самого начала.

– Что же тут непонятного? – осклабился старший лейтенант, и стал ей еще более неприятен, чем раньше. – Вы – красивая женщина… очень красивая… А я мужчина… в самом, так сказать, соку… И вы не могли не заметить, что нравитесь мне. Не так ли?

Элла нервно дернула шеей и ничего не ответила.

– Конечно, заметили, – вместо нее ответил Ермаков. – Я видел, что вы замечаете. Вы ведь поэтому ко мне и обратились… – Он бросил на нее очередной похотливый взгляд и опять добавил: —…Не так ли?

Элла обратилась к Ермакову только потому, что он был единственным представителем правоохранительных органов из всех тех, кто на данный момент занимался на курсах английского языка, но говорить ему об этом было бессмысленно. Она несколько склонила голову в некоем подобии согласия, и он мог думать что угодно. В конце концов, ей важен результат, а не то, что какой-то Ермаков подумает.

– Что вы подразумеваете под неделькой? – спросила она.

– Я хочу, чтобы вы встретились со мной не менее семи раз, – уже прямым текстом ответил он. – Можно все дни недели подряд, можно, так сказать, в рассрочку. Я же понимаю, что у вас семья, травмированный муж и все такое… А потому на ваше усмотрение, Элла Георгиевна.

Ермаков в очередной раз так смачно произнес ее имя-отчество, что Элле захотелось его придушить. Еще ей хотелось пребольно щелкнуть его по слегка задранному вверх носу: куда, мол, суешь его, смехотворный старлей… Вместо этого она в последней надежде спросила:

– А конвертируемой валютой вы не берете?

– У меня хватает клиентов, которые платят мне этой самой валютой, – усмехнулся он, и Элла спросила его, как говорится, несколько не в тему:

– Скажите, Константин, а зачем вам английский? Да на таком серьезном уровне?

Старший лейтенант улыбнулся еще шире и, как ей показалось, гаже, а потом с удовольствием ответил:

– Мне предложили место охранника в одном… ну… в общем… отеле. А там интуристы и все такое… В общем, условие поставили: или язык, или хрен тебе вместо отеля. Вот и парюсь…

– И там, значит, тоже будет полно конвертируемой валюты… – предположила она.

– Правильно мыслите, Элла Георгиевна, – радостно отозвался он. – До чего же имя у вас красивое, звучное! Знаете, в детстве я обожал книжку про волшебника Изумрудного города. Там добрую волшебницу звали Стеллой. На картинке она была изображена необыкновенной красавицей в розовом платье с маленькой коронкой на голове и волшебной палочкой в руках. С тех пор для меня это имя – нечто… – Он закрыл глаза, смешно втянул голову в плечи и потряс ею так, что его пухлые щеки розовыми мешочками бултыхнулись из стороны в сторону. Выразить то, что для него означало имя волшебницы, он так и не смог, а потому перешел к другому вопросу: – Да… вот как… А вас зовут Эллой… почти так же… Вы… вы еще красивее, чем волшебница на картинке…

У Эллы свело скулы от отвращения к розовощекому любителю детской книжки. Она лихорадочно соображала, принять ли ей предложение Ермакова или послать его ко всем чертям. Конечно, все ее естество протестовало против того, чтобы иметь любые дела с этим сладким старшим лейтенантом, не говоря уже об интимных. Но Ванечка… Ванечка стоил любых жертв с ее стороны. И если уж она решила засадить Архипова без ведома мужа, то…

– Позвольте, я подумаю надо всем тем, о чем мы с вами сейчас говорили, – с достоинством произнесла Элла, поднявшись из-за стола. Ермаков должен удалиться, а она все еще раз хорошенечко взвесит.

– Конечно-конечно, – согласно закивал будущий охранник отеля и тоже вскочил со своего места.

Элла не могла не отметить, что в отличие от мало выразительного лица рост и фигура у него были очень даже хорошими. Оно и понятно. В охранную службу отеля не возьмут замухрыжного мозгляка. Что ж… Может быть, он хоть любовник хороший… Она покачала головой почти в том же стиле, как это только что делал Ермаков, вспоминая о волшебнице Стелле. Элла была зла на себя. Какие ужасные мысли лезут ей в голову в то время, когда Ванечка… Хотя это все и будет для Ванечки, если, конечно, будет…