с примесью березы. И всюду — знакомые мертвые стволы без коры и сучьев, ориентированные строго на северо-восток.

Движение наших групп сильно отличалось от темпа обычного туристского марша. Через каждые 20–30 минут раздается сигнал «Проба!». Сбрасываются с плеч рюкзаки, радиометрист быстро снимает гильзу со счетчика и, усевшись на поваленный ствол, делает десять замеров фона, записывает результат, подсчитывает среднее, потом повторяет те же замеры со счетчиком в гильзе. Тем временем саперной лопаткой берутся пробы грунта, завязываются мешочки с землей, делаются записи в дневнике.

Полномочным радиометристом восточного отряда являлся Володя Матушевский.

Володя, во-первых, «йог», во-вторых, скептик. В исследование радиоактивности он не верит ни на грош и даже на стрелку радиометра, когда она показывает повышенные цифры, смотрит с великой подозрительностью.

Пока Володя работал с радиометром, Кандыба, вооружившись охотничьим топориком, размашистыми движениями делал затес на ближайшем дереве и оставлял на нем жирную надпись: «КСЭ № 9 А, Б», что обозначало: комплексная самодеятельная экспедиция, проба № 2 (или 3, 10) с поверхности и с глубины 30 см…

После того, как все эти процедуры были закончены, лопаты снова засовывались в чехлы, пузатые рюкзаки занимали свою обычную позицию на плечах и три маленьких черных муравья час за часом, день за днем, терпеливо ползли дальше на восток. Скорость невелика — 8-10 километров за сутки, да это и не мудрено: бурелом и густое мелколесье делали передвижение крайне затруднительным.

Затес экспедиции 1959 г.

Судя по времени и по карте, группа должна была скоро пересечь долину Укагита.

Но как она выглядит? Ведь в истоках здешних речушек так называемая «долина» может иметь вид простого распадка, какие встречаются не так уж редко. Размышления о таинственном Укатите были прерваны надсадным лаем Джека.

Незнакомый с цивилизацией глухарь сидел, наклонив набок голову, на самом конце березовой ветки и с явным интересом рассматривал незнакомое ему четвероногое, находившееся в состоянии собачьей истерики.

Утро следующего дня было тихим и ясным. Тайга проснулась, но все так же угрюма она, угрюма даже в самые теплые летние дни.

Завтрак, сборы и опять под ногами трещит сушняк.

— Азимут! — Поминутно слышится голос Журавлева. (Определение азимутов поваленных деревьев входило в программу работ).

— 45, 60, 58, — отвечает ему Юра.

Если верить карте Комитета по метеоритам, этот район тайги считается уже за пределами зоны сплошного вывала леса. Однако вывал в действительности там есть.

Перевалив через сопку, что между ручьями Укагит и Альфа, группа увидела непередаваемую картину. Весь склон противоположного берега ручья был завален деревьями. Через несколько минут Виктор, Володя и Юра уже лазили с компасами в руках в этом мире вывороченных, искалеченных великанов, пробираясь сквозь хитросплетения поваленных деревьев, кустов и травы. Характерным направлением повала был ССВ, азимут 60°.

Дальше к востоку панорама вывала стала, как будто бы более бледной.

— Замечаешь? — сказал Кандыбе Журавлев, останавливаясь на минуту, чтобы подтянуть ремни рюкзака.

— Подожди еще, посмотрим, что будет дальше, — ответил ему Юра.

Замеры азимутов входили в программу работ

Юра оказался прав: на следующем склоне перед ними возник еще более грандиозный хаос вывала.

В 3 часа 30 минут восточный отряд вышел к долине реки Ямока. Но какое разочарование — река полностью высохла, от нее осталось только сухое песчаное русло.

Вдруг радостный крик: «Вода»! Оказывается, небольшое озерко все же сохранилось. Особенно обрадовался этому обстоятельству Джек: он с восторгом залез в воду и осуществил полный ритуал собачьего омовения, невзирая на далеко не восторженные вопли Виктора и Юры. В густых зарослях карликовой березки на левом берегу Ямоки был разбит второй лагерь восточного маршрута. Левый берег реки снова поразил путешественников своим вывалом. Хотя участок находится в двадцати километрах от эпицентра взрыва — создается впечатление, что это расстояние ударная волна прошла без заметного ослабления. Во всяком случае долина реки Ямока по интенсивности разрушений очень напоминает участки на тропе Кулика к северу, от Макикты.

Особых признаков экранирования, т. е. ослабления действия ударной волны естественными препятствиями, тоже нет. Что-то похожее на это кое-где намечается на восточных склонах долин, протянувшихся с севера на юг. Здесь вывал особенно ярко заметен, но поваленные деревья есть и на западных склонах, и на гребнях хребтов. Возможно, что просто левый берег долины более крут и открыт, и впечатление интенсивного вывала возникает лишь благодаря большему обзору местности при выходе в долину из леса.

Следующим утром со всех сторон в долину пополз дым. В воздухе почувствовался запах гари. Полный штиль, где горит — определить трудно. Может быть, пожар за десятки километров, а может — совсем рядом. После небольшого совещания группа пришла к выводу, что особых оснований для тревоги пока нет, и пошла дальше на восток, внимательно следя за изменениями в характере вывала.

Отгоняя осатаневший гнус, держа огрызок карандаша липкими от репудина пальцами, Журавлев заносил в блокнот результаты наблюдений. Запись, сделанная им в 5 километрах к востоку от реки Ямоки, гласила: «Идем под уклон. Вывал с началом склона пропал, потом появился снова. Повалены в основном небольшие деревья до десяти сантиметров в диаметре. Больших стволов среди вывала нет. Спустились в долину, которая тянется с севера на юг. На восточном склоне повалены мощные лиственницы. Вот два рядом стоящих дерева. Первое сломано на высоте около полуметра. Его полуистлевший ствол указывает на северо-восток. Второе, по-видимому, тех же лет, растет. С юго-западной его стороны на высоте около полуметра на стволе сохранились следы какого-то повреждения. На этом месте выросла огромная шишка. Может быть, это «залеченный» надлом дерева? Значит, здесь уже не все деревья поддавались натиску воздушной волны — некоторые уцелели.

Значит, впереди надо ждать заметного ослабления вывала.

Поднимаемся на гребень, идем дальше. Вывала нет. Однако немного погодя встречаем большое число знакомых стволов, указывающих на северо-восток. Интересно, что здесь преобладают сломанные, а не вывороченные деревья. День клонится к вечеру. Проходим болотную долину, вытянувшуюся снова поперек нашего пути. Новый склон — и опять мощный вывал. Надежды на ослабление не оправдались. Дыхание катастрофы здесь было, пожалуй, не слабее, чем в долине Укагита».

Невольно возникали споры: где же все-таки находится восточная граница сплошного вывала? Ведь зона «несплошного» бурелома ничем не отличается от зоны «сплошного» бурелома ни по размерам повергнутых деревьев, ни по их количеству. Конечно, оценивать число поваленных стволов можно было только на глаз. Однако картина вывала на восток от Фаррингтона никак не вписывалась в эллипс «сплошного вывала», намеченный на карте.

Продвижение вперед продолжалось, хотя и