«Интересно, гренадин отстирывается?» – тоскливо подумала я, а вслух вежливо спросила:

– Что там такое?

– Это она, – прошептал он, глядя на сцену, как на священный алтарь, – Инга.

И правда, масляные воительницы удалились за кулисы, сорвав порцию жиденьких аплодисментов. А их место заняла изящная миниатюрная стриптизерка, в которой я вряд ли признала бы Ингу, если бы не специальное предупреждение Кирилла. Надо сказать, на сцене она смотрелась еще эффектней, чем в повседневной жизни.

На ней был пышный парик – огненно-рыжие кудряшки спускались по ее шоколадной от загара спине почти до самых ягодиц. Одета она была в ярко-красные лакированные шортики и белую рубашку, узлом завязанную на животе. С легкой тоской я в очередной раз восхитилась совершенством ее тела. Возможно, будь у меня такой плоский живот и такие нагло торчащие подтянутые ягодицы, мне бы тоже нестерпимо захотелось похвастаться этим богатством перед окружающими. И я тоже в стриптизерки подалась бы – погреться под плотоядными мужскими взглядами и разомлеть от божественной мелодии завистливых женских вздохов.

– Правда, она красавица? – не отрывая глаз от сцены, умилился Калинин.

Я возмущенно пихнула его локтем в бок. Обернувшись, он наткнулся на мою насупившуюся физиономию.

– Калинин, веди себя прилично! Ты пришел в клуб со мной! – сузив глаза, напомнила я. – У нас свидание!

– Ах, это… – Рассмеявшись, он щелкнул меня пальцем по носу. Как будто бы я была не его любимой женщиной, а забавной морской свинкой. – Ну не ревнуй, малыш!

Лучше бы он этого вообще не говорил. Тоже мне, утешил. «Не ревнуй, малыш!» – как же обидно это прозвучало. Я бы даже сказала – оскорбительно. Тем более что фраза была натянуто-вежливой. Проявив чудеса дипломатичности, Калинин тотчас же снова повернулся к сцене, чтобы, не дай бог, не пропустить ни одной секундочки выступления его обожаемой Инги. «Ревнующий малыш» был мгновенно забыт. Ему было наплевать, что я чувствую себя обиженной и брошенной, что глаза мои мокры от слез, а брюки – от пролитой на них текилы.

А Инга тем временем освободилась от шортиков и рубашки и осталась в серебристом, переливающемся в свете софитов бикини. Ее танец становился все более экспрессивным; держась обеими руками за шест, она юлой вертелась вокруг него, взлетала вверх, зависала вниз головою и так прогибала спину, что в отдельные моменты казалось – вот-вот красавица переломится надвое. Даже я не могла не признать, что смотрелось это в высшей степени эффектно – с такой гибкостью Инга могла бы стать звездой цирковой акробатики. Неудивительно, что Калинин начисто позабыл о моем существовании. Действительно, разве стоит хоть толики внимания та, которая даже в состоянии сильного подпития не сможет, прогнувшись назад, просунуть голову между собственных ног? Которая если и раздевается перед мужчиной, то только в загадочной темноте, чтобы жировые складки на талии не были рассекречены.

Закинув руки за спину, Инга ловко расстегнула серебряный бюстгальтер и метким баскетбольным броском отправила его в зрительный зал.

Калинин вскочил с места и азартно захлопал в ладоши.

– Браво!! – что есть мочи вопил он. – Брависсимо!

Что делать, если бывшая пассия твоего возлюбленного – прекрасная стриптизерка? Правильный ответ – от греха подальше переключиться на кого-то другого. Или приобрести в магазине «Все для стриптиза» колготки с люрексом, выучить несколько завлекательных па и вступить в заведомо проигранную конкурентную борьбу. Или уж сразу повеситься на этих самых вульгарных колготках… Ответ неправильный – попытаться доказать, что ты гораздо лучше, несмотря на то что весишь в полтора раза больше и танцуешь, как беременный слон.

От природы у меня авантюрный характер, никогда я не искала легких путей. Поэтому второй способ был мне куда ближе.

С философским спокойствием я выслушала очередную порцию восторженных комплиментов танцовщице. Между прочим, мне Калинин ничего такого сроду не говорил. Ах нет, кажется, пару раз заметил, что у меня красивые глаза (а вы видели когда-нибудь человека, глаза которого уродливы?!) и красивые ноги. Инге же достались куда более творческие эпитеты: за те несколько минут, что она подбирала с пола разбросанные в припадке фальшивой страсти вещи, он успел заметить, например, что хрупкость ее ключиц волнующе сочетается с третьим размером груди.

Еще он похвалил ее лодыжки, назвав их аристократично-тонкими. А более аккуратного и совершенного пупка, чем у нее, по его словам, ему встречать не доводилось.

«Ничего, я тебе еще покажу, – с мрачной решимостью подумала я, – ты еще у меня узнаешь, что такое любовь. Совершенный пупок, надо же было такое придумать! Пупок! Ха! Да что может значить какой-то нагло проколотый пупок по сравнению с моим темпераментом, нестандартным образом мышления, чувством юмора и безграничным обаянием?!»

* * *

– Я на диете, – застенчиво признался Денис Калинин в ответ на мое неожиданное предложение устроить совместный гастрономический дебош.

Мне было просто необходимо обсудить сложившуюся ситуацию с кем-нибудь из незаинтересованных лиц. Раньше я бы призвала советчика, благодарного слушателя и плакательную жилетку в лице Лерки. Но раз уж подруга предпочла мне тусклые семейные будни… Раз так, придется поискать другой вариант для экстренного душеизлияния. Задумчиво пролистав записную книжку в поисках подходящей кандидатуры, я вдруг осознала, что в последнее время большинство подруг как-то незаметно отдалились от меня. Ктото замуж вышел, у кого-то родилось чадо, кто-то переселился к своему бойфренду… И только я по-прежнему веду себя так, словно мне восемнадцать лет.

Отчаявшись, я уже была готова выплеснуть эмоции бездушному диктофону. И тогда лишь вспомнила, что у Кирилла Калинина есть старший брат, который относится ко мне вполне тепло и дружески.

Денис даже не удивился моему звонку. И с удовольствием согласился со мною встретиться. А вот мое предложение заказать пиццу и раскошелиться на ресторанные чизкейки он воспринял с несвойственной мужчинам апатией.

– На диете?! – изумилась я. – Ты?

– А что? Почему это тебя удивляет? – встрепенулся он.

– Ну… Не знаю даже, – замялась я. Честным ответом было бы бестактное замечание: «Да тебе уже никакая диета не поможет!» Но не могла же я такое Денису сказать.

– Уже две недели, – вздохнул он, – сижу на морковке с капустой, как какая-нибудь депрессивная домохозяйка.

– Депрессивные домохозяйки сидят на валиуме, если верить американским мелодрамам, – усмехнулась я, – валиум и пончики… А я тоже на диете вообще-то. Просто… надо же иногда себя побаловать.

– Хочешь, в гости приезжай? – неожиданно предложил Денис. Как раз когда я безуспешно пыталась придумать предлог для того, чтобы поинтеллигентнее к нему напроситься. – Угощу тебя вкуснейшим низкокалорийным десертом.

– Вкуснейших низкокалорийных десертов не бывает. Но я все равно приеду, если ты не против.