коленкой о стул, и чуть не опрокинув пару лавок. В отличие от спальни, сюда свет пробивался гораздо хуже.

На улице было тихо, лишь легкий ветерок колыхал кроны деревьев и те шептались о чем-то своем, понятном лишь им. Лунный свет заливал крыши домов, окрашивая солому в призрачно серебристый цвет. Паша никогда не видел освещенных лишь луной поселений, даже в его родной деревне ночью горели фонари, тускло, через один, но горели. Однако насладиться сполна ночной картиной ему не удалось, нужда была сильнее эстетических побуждений.

Трава приятно щекотала босые ноги, в суматохе Паша не обратил внимания на то, что он не обут. Дойдя до туалета, он вспомнил собратьев этого сооружения, которых видел у себя в деревне.

«Там, наверно, грязновато для босого»: подумал он, и зашел за деревянную будку, попутно снимая штаны.

– Журчат ручьи, журчат ручьи, – напевал он себе под нос, разглядывая деревянную стенку.

Закончив, он отпрыгнул от места, где журчали ручьи, и бодренько потопал обратно в дом, так как становилось зябко. Где-то в лесу завыли волки, или не в лесу, или не волки. Паше это было уже не важно, он как можно быстрее шмыгнул в дверь, и запер ее. Переводя дух за запертой дверью, он сам улыбнулся собственной трусости, с этой улыбкой он побрел до кровати.

Провалявшись в кровати еще с полчаса, он погрузился в сон, но уже без сновидений. Будто уже через минуту шорохи и стук глиняной посуды пробудили его вновь.

Тихо приоткрыв глаза, Паша повернул голову в сторону шума. Возле стола орудовала столовым убранством девушка с длинными волосами, такими же, как в недавнем сновидении. Сердце екнуло и быстро забилось, казалось, будто оно так бьется о грудную клетку, что комната наполнилась гулом, однако это был лишь шум в Пашиных ушах.

Замерев, он наблюдал, как девушка наливала что-то в кружки из кувшина и разлаживала на столе пищу, которую принесла в корзине. Запахло свежим хлебом и овощами. Как только Паша заметил, что девица собирается развернуться, он тут же закрыл глаза, стараясь прикинуться мертвым, или хотя бы спящим.

Едва девушка удалилась из комнаты, Паша вскочил с кровати и принялся поправлять на себе одежду, голым он не был, но некоторых элементов в его костюме точно не хватало. Их он отыскал в сундуке, там были все его скромные пожитки и даже трофейный кинжал, которым совсем недавно его пугал разбойник. Этот подарок судьбы Паша пока что оставил во тьме сундука, вынув оттуда только пояс и свою обувь. Облачившись на скорую руку, он принялся метаться из стороны в сторону не в силах решить, куда ему направиться и какую позу принять. В конечном итоге он пулей вылетел из комнаты и почти добежал до комнаты, где бродил вчера ночью. Аккуратно выглянув из-за стены, Павел оценил обстановку. Комната пустовала. Тогда он быстро прошел во двор, попутно пытаясь понять причину своего стремительного побега и его цели.

День удался действительно теплым, кучевые облака кружились где-то над линией горизонта, словно небесные перины, ожидающие своего хозяина. Легкий ветерок веял теплом и ласково гладил щеки, играя с проросшей бородой, волосами. Вдоволь насладившись первыми впечатлениями от прекрасной погоды, Паша обошел дом по ночному маршруту с посещением все тех же достопримечательностей.

«Нужно деда найти и спросить, что тут вообще происходит»: раздумывал Павел, бредя обратно в дом:

– Ах, вот ты где, уже и бегаешь, аки лось по чаще лесной, – воскликнул Еремей, – Здоров, стало быть!

– Да, наверно, здоров уже, – задумчиво подтвердил Паша, – Так сколько, говоришь, я в кровати пролежал?

– Так два дня всего и пролежал, – ответил волхв, будто говорил что-то до боли обыденное, – Голова не кружится? Коли не кружится, так повязку снимай уже, не нужна она более.

– Нет, с этим все хорошо, даже странно, что ничего не болит, – покачав головой, ответил Паша, – А… А что за девушка у тебя тут живет?

– Хм, я думал, вы уже знакомы, – улыбаясь, как заправский заговорщик, проговорил волхв, – Ты еще не завтракал?

– Нет, не успел еще, – замялся Паша.

– Опять до ветру торопился? – уже без улыбки поинтересовался волхв, – Ты учти, в другой раз буду как котика в лужу головой макать, зачем иначе тут отхожее место построено?

– Так… я босой был, – оправдывался Паша, хоть уже и видел строение изнутри, которое было гораздо чище, чем даже в его родной квартире, – Да и ночь, страшно было…

– Вот ты и спустил, где страх тебя пронял, понятно… Но ты так больше не пугайся, – волхв усмехнулся в бороду.

– А что, тут есть волки в лесах?

– Конечно, есть, а где ж им быть? Скоро бить их нужно будет, наплодилось уж многовато, говорят пастушки, что до стада повадились шастать, – пояснил волхв, а после задумчиво протянул, – Эх, клыки мне их нужны…

С этими словами Еремей пошел в дом, а Паша тихо побрел за ним, не особо задумываясь над последней фразой.

Дикий голод наконец-то одолел Павла, казалось, он готов был проглотить слона и закусить гиппопотамом. Чуть ли не ворвавшись в дом, будто идя на штурм, он мигом преодолел расстояние до комнаты, в которой очнулся. Влетев в комнату, он тут же растерял свой пыл, и, переминаясь с ноги на ногу, остановился у двери. Прямо перед ним стояла Любава, как-то загадочно улыбаясь.

– Привет, – промямлил Паша.

Было видно, что ему невероятно трудно в данный момент дается общение с девушкой, хотя ранее таких очевидных проблем он не замечал. Любава же отозвалась на приветствие вполне обыденно, без затруднений.

– Здравствуй, как здоровье, не болит ли голова?

Смущение достигло предела, Паша опустил голову вниз, покраснев как бурак. Никогда ранее, даже будучи первоклассником, он не бывал столь застенчив.

– А… можно я поем? – одна из нелепейших фраз для данной ситуации показалась Павлу весьма достойным вариантом, лишь вспыхнув в его мозгу.

Однако уже через секунду, когда фраза сорвалась с губ, он переосмыслил сказанное, и еще больше покраснел.

– Да, конечно, проходи, садись за стол, – чуть сторонясь, ответила девушка.

Паша не мог видеть, но чувствовал на себе любопытный, в некотором смысле испытующий взгляд. Под тяжестью этого взгляда Паша споткнулся так, что едва не разнес все убранство стола, шумно грохнувшись на лавку. Не видя иных вариантов, неудавшийся герой-любовник принялся набивать рот хлебом, огурцами и редисом. Когда пихать стало некуда, Паша замер в нерешительности, разглядывая надкушенный огурец и кусок хлеба, будто они способны подсказать решение ситуации. Попытка начать жевать оказалась неудачной, так как объема щек и плотности закрытия губ явно не