Паша не сразу сообразил, что к чему и продолжал наслаждаться запахами. Служке даже пришлось приостановить свой стремительный забег, и подождать гостя, чтобы тот не потерялся.

– Прости, задумался я, – оправдался Паша, нагнав служку.

Ничего не ответив, тот повел его к столу, что стоял поперек во главе другого, очень длинного стола. В центре, возле главного стола стояло большое, резное кресло, украшенное небольшим количеством драгоценных камней и позолотой. По всей видимости, на этом кресле должен был сидеть Князь. Служка усадил Пашу на кресло, которое было вторым справа от места Князя, и сразу же покинул гостя, оставив его наедине с мыслями.

До этого момента, стараясь угнаться за проводником, Паша не очень-то уделял внимание окружающей его обстановке и людям. Сейчас у него было для этого время, поскольку часть мест возле длинного стола уже была занята, а возле главного стола сидел только Паша, он мог свободно разглядеть почти всех гостей.

На столе, прямо перед почетным гостем Князя, стояли блюда с какой-то незнакомой ему едой. Пробовать он пока не решался, опасаясь нарушить какую-нибудь неведомую ему традицию. Впрочем, остальные гости уже вовсю молотили закуски, но Паша оставался по-прежнему в нерешимости.

Осматривая гостей, Паша невольно остановил взгляд на одном из них. Дело было в том, что тот был без бороды, гладко выбрит. Это было необычно, так как все без исключения мужчины, которых довелось встретить Паше за его недолгие странствия, носили бороды. У кого длиннее, у кого короче, но обязательно была.

Одеяние безбородого гостя, впрочем, особо ничем не отличалось, какое-то подобие халата или рясы, голова ничем не покрыта, ноги же рассмотреть мешал стол. Сидел гость хоть и среди всех остальных, но держался обособленно, бесед ни с кем не вел. Вероятно, почувствовав на себе взгляд, незнакомец как-то сразу почувствовал его направление, и повернулся к Паше. То ли испугавшись, то ли смутившись, Павел тут же уставился в стоящее рядом блюдо. Однако перед глазами мелькала только что увиденная картина: пронзительный взгляд незнакомца, отчего-то наводящий ужас. Стоит заметить, что взгляду сильно добавляло устрашающего эффекта присутствие бельма на правом глазу, которое Паша не мог заметить до встречи взглядом.

Теперь Павел озадаченно продолжал разглядывать пирог, который лежал на блюде. Про себя он молился, чтобы Князь явился как можно быстрее, потому что сидеть здесь просто так было невыносимо неуютно. Чтобы хоть как-то сбросить внутреннее напряжение, почетный гость Князя решил пожевать пирог, который доселе он лишь разглядывал.

Как только ему удалось отломить кусок пирога, а тот был не нарезанным, и укусить его, разжевывая массу теста и запеченной рыбы, в зал вошла свита во главе с Князем. Об этом громко известил тот самый служка, который, казалось, присутствовал в любом месте этого замка.

Не совсем понимая, что нужно делать в такой ситуации, оставаться сидеть или же встать, и пытаться приветствовать Князя, Паша принялся судорожно жевать, пытаясь проглотить откушенное. Этому здорово мешали рыбные кости, которых оказалось предостаточно в начинке пирога. Одна из них застряла у Павла между зубов, и десна под ними жутко саднила, после перенесенного укола. Чуть не подавившись, Паша вскочил со своего кресла, заметив, что остальные гости все-таки встают, приветствуя Князя.

Бегло пытаясь стряхнуть крошки со своей рубахи, он вдруг понял, что к вошедшему в зал Князю он стоит спиной. Пытаясь развернуться, он чуть не уронил свое кресло, довольно ощутимо ударившись о него коленом. Начиная еще судорожнее жевать, уже не обращая внимания на боль в десне, выпучив глаза, Паша пытался сообразить, как бы ему не совершить еще нелепостей. Так он и застыл, не прожевав пирога, держась за спинку своего кресла и уставившись на свиту Князя.

Эта процессия показалась ему вечной, и он с диким облегчением плюхнулся обратно в кресло, когда подошедший Еремей сказал ему садиться. Не особо понимая, что нужно делать дальше, Павел снова уткнулся взглядом в блюдо, пропуская мимо ушей все звуки зала, проглотив остатки пирога.

Сумбур из мыслей вертелся в его голове, остекленевший взгляд, направленный в блюдо был подобен взгляду человека практикующего телекинез. Внезапно, рука легшая ему на плечо вырвала его из оцепенения:

– Так выпьем же за него! – кричал Князь, поднимая свой кубок вверх.

Многоголосая толпа с поддерживающими криками поднялась со своих мест, и, как показалось Паше, каждый из них одобрительно поднимал кубок, явно показывая его Павлу. Это смутило его еще больше, однако он на автомате поднялся с кресла, оглядываясь на Еремея с немым вопросом на лице.

– Кубок возьми, и выпей, – взглядом указывая на кубок, невесть откуда взявшийся подле Пашиной миски.

Не долго думая, Паша схватился за кубок, чуть не вылив его содержимое на стол, высоко поднял его, немного повертевшись по сторонам, подумав, что не зря никто не пьет, и смотрят все на него, и лишь затем принялся жадно пить наполнявший кубок напиток.

Теплой волной он пронесся по телу, приятно осев в животе. Напиток оказался сладким и довольно тягучим, но явно хмельным. Видя, что все опорожнившие свои стаканы начинают садиться, Паша тоже сел обратно, уже слегка успокоившись.

Веселье продолжалось, Князь постоянно вставал и произносил речи, которые неминуемо заканчивались общим криком и поглощением очередного кубка. Столы постоянно заполнялись новыми блюдами, взамен опустевших. Чего только Паша не попробовал, преимущественно, это было мяса или рыба с пирогами. Очень порадовал гостя целый зажаренный поросенок, которого поставили рядом с Пашей, так, что бы он успел отрезать себе приличный кусок сочного, прожаренного мяса. Салфеток рядом Паша не обнаружил, и украдкой вытирал жир с лица рукавом своей доселе чистой, новой рубахи. Как показалось Паше, другие гости поступали так же.

Вскоре, речи Князя закончились, да и стало проявляться немало захмелевших гостей, набивших животы обильно подаваемыми угощениями. Откуда ни возьмись появились музыканты. В руках они несли много совершенно незнакомых Паше инструментов. Расположились они так, чтобы между столом и ними оставалось расстояние, видимо, предназначенное для танцев.

За ними плавно, как лебеди, выплыли девушки, и, как только заиграла бодрая, незатейливая музыка, принялись танцевать. Примечательно, что не только танцевать, вскоре они еще и запели.

Слов Паша разобрать не мог, но немалое количество выпитого тянуло его в пляс, туда, к необычайно красивым девушкам, что кружили в танце. Как оказалось, Паша был далеко не единственным таким желающим, и рядом с девушками то и дело появлялись вставшие из-за столов мужчины. Все сливалось в какой-то непонятный, но определенно не беспорядочный танец, и Паша все-таки решился принять в нем посильное