Когда меня возили из предварительных тюрем на слушания в суд, я постоянно находился в позе эмбриона, скованный промасленными цепями по горизонтали и вертикали.

Такое не хотелось вспоминать.

Хотелось другого – поскорее перебраться на ПМЖ на другую сторону зоны.

В один из однообразных и лениво-жарких дней ко мне подошел всезнающий Семен Семенович Кац. Он по-заговорщицки взял меня под левую руку и заговорил полушепотом:

– Лева, слушай сюда, я могу тебе помочь остаться на этой стороне. От добра добра не ищут, поверь опытному человеку! Зачем тебе новые переживания? Весь «цурес»[71] ты и так достаточно получил!

В принципе меня эта история более чем устраивала. Здесь находились более-менее нормальные люди, которые проявили по отношению ко мне чудеса гостеприимства. Поэтому я с готовностью кивнул: «А вдруг что ценное скажет?»

– Значит, так. Я все уже придумал, комар носа не подточит! Будешь оставаться здесь по еврейской линии – фамилия у тебя подходящая. Моя жена даст телефон главного тюремного раввина, он имеет контору в Бруклине! Пусть ему позвонит твой отец и пожалуется, что ты верующий и тебе нужна Тора[72]. На этой стороне она есть, а на другой пока еще нет. Надо спешить, юноша, и срочно закосить под пейсатого[73]. Кстати, почему ты до сих пор не заказал себе кошерную еду? – спросил он, вывернув по-куриному свою седую голову на тонюсенькой шее.

– Еще не успел, Семен. На той стороне собирался, – ответил я, отойдя от напирающего Семена на пару шагов.

– Ты лучше меня послушай, – продолжал он. – Я прошел огонь, воду и медные трубы. И здесь, в Нью-Йорке, я тоже хорошо поднялся, и у себя в Черновцах был уважаемым человеком… Так о чем я говорил? Да, о кошерной хавке. Иди в понедельник к капеллану в церковь. Скажешь ему, что еще с детства ел только кошерное и соблюдал все наши посты. Научила тебя всему этому… пусть будет бабушка, – наставлял ментор.

Я представил свою бабушку по папиной линии – Иду Соломоновну. Всю свою жизнь она проработала директором школы, а потом, на пенсии – цензором в областной газете и, думаю, самозабвенно любила советскую власть. Ее муж, мой дедушка Иосиф, был коммунистом и комиссаром. Законы кошрута они явно не соблюдали.

Семен продолжал:

– Ну и про праздники еврейские что-нибудь добавишь: маца[74], гументашен[75] там всякие и прочие пасхальные куличи. Короче, так этому пастору Шлагу и скажешь – лучше будешь голодать, но из общего котла есть не будешь. Еще не раз вспомнишь с благодарностью Семена Каца!

Начали за здравие, кончили за упокой – опять съехали к разговору о еде.

– Ты думаешь, что стоит? – спросил я, чтобы как-то отойти от этой темы.

– Ты настоящий цудрейтер[76]! Слушай сюда. Если на обычного зэка на еду тратят пару долларов в день, то кошерная стоит пять восемьдесят! Разницу чувствуешь?

– Да, конечно, – согласился я, кивая.

Семен продолжал кипятиться и наседать.

– Нет, вы только посмотрите на него! На «общей очереди» ты ешь из многоразовых подносов – тебе ложат, как хазерим[77]. Ты бы видел, как и кто их моет! Я целых три дня проработал по своей же дурости на кухне, так зато все разведал. Эти шварцы с мойки палец о палец не ударяют, машина посудомоечная не справляется, так они полугрязные подносы обратно отвозят на раздачу. А ты и остальные это хаваете!

А у нас, богоизбранных – белая пластиковая торбочка, любо-дорого посмотреть! Одноразовая упаковка, да еще и ножик с вилочкой дают пластмассовые. Все в целлофанчике, как настоящим белым людям, ну, почти как дома. Кстати, ты где жил в Нью-Йорке?

– В Бенсонхерсте[78], – отчитался я.

– А я на Брайтоне. Трехбедрумный[79] кондоминиум в «Ошеане»[80] дожидается… Другую сладкую квартирку пришлось отдать этим сволочам из ФБР – она на меня была оформлена. Все равно, есть место, где встретить старость – рядом океан, бордвок[81], «Золотой ключик»[82] и театр «Миллениум»…

– Фирочка тааааак ждет Семочку домой, – размечтался шестидесятилетний Ромео. – Как она у меня готовит! Эхххх…. Так вот, здесь у кошерников все не так уж и плохо. Правда, хавки дают мало, но можно подкупать. Гарантировано два фрукта в день, овощи всякие, хоть и полугнилые, но зато все равно витамины: капустка, брокколи, полпомидорчика, листики салатика всякие. Все русские на кошерном сидят, этим черным бандитам такое и не снилось, – горячился он, думая о наших соседях по тюрьме.

– Еда, слава богу, есть! И курочки масенький кусочек по субботам, и рыбка соевая – полезнейшая вещь, и омлетик с сыром. Я очень поесть люблю. Я и в столовую хожу, и в ларьке покупаю, если чего еще захочу. Я такую овсянку по утрам варганю!.. Приходи завтра же, угощу!

Я пообещал, что как-нибудь зайду и отведаю его стряпню.

Чтобы закончить еврейско-гастрономическую беседу с неугомонным жизнелюбом и знатоком тюремной жизни, мне пришлось сослаться на вызов к ведущему.

Тем более меня и правда давно ждал Максимка.

Я медленно входил в свой раскаленный корпус и на автомате бросил взгляд на доску объявлений. За стеклом висел новый листок с выведенным на нем жирным черным маркером объявлением:

«Attention![83] Завтра в 10 утра занятия по программе «Прием и ориентация». Явка обязательна!»