– Это действительно так, Джошуа, – подтвердил сказанное Эбнер Марш и опустил руку на плечо Йорка.

Тогда Йорк спокойно произнес:

– Корабль впереди нас – это большеколесное судно с чем-то похожим на разукрашенную букву «К» между трубами и рулевой рубкой с куполообразной крышей. В настоящий момент оно проходит мимо дровяного склада. Там старая прошившая пристань, на краю которой сидит мулат и смотрит на реку.

Марш отошел от Йорка, приблизился к окну и, прищурясь, попытался что-либо разглядеть. Второе судно находилось далеко впереди. Он мог только разглядеть, что это большеколесное судно, но то, что находилось между трубами… черные на черном фоне неба трубы практически не-выделялись, Марш едва видел их благодаря вырывающимся снопам искр.

– Черт, – только и сказал он.

Фрамм с удивлением посмотрел на Йорка.

– Я и половины того не вижу, – заметил лоцман, – однако не сомневаюсь, что вы правы.

Несколько минут спустя «Грёзы Февра» миновал дровяной склад и сидящего на причале цветного старика. Все в точности соответствовало описанию Йорка.

– Он курит трубку, – с усмешкой сказал Фрамм, – вы это упустили.

– Прошу прощения, – извинился Джошуа Йорк.

– Так, – задумчиво произнес Фрамм. – Так, – снова повторил он, посасывая свою трубку и глядя прямо перед собой. – Вы и в самом деле просто отлично видите ночью, должен признать. Но я все же не уверен. В ясную ночь рассмотреть на берегу лесной склад не так уж сложно. Увидеть старого мулата, конечно, намного труднее, при том, что они сливаются с фоном. Все же это одно, а река – совсем другое. Есть множество деталей, которые лоцман должен видеть, а, скажем, пассажир даже не обратит на них внимания. Как цвет веды, когда под ней прячется коряга или отмель. Старые высохшие деревья скажут вам о состоянии реки на многие мили вперед. А как отличить настоящий риф от обманного? Нужно научиться читать реку, словно это книга, где словами служат всего лишь легкая рябь и водовороты, но иногда и этого нет, или они почти незаметны, тогда приходится полагаться на свою память о том, что ты видел на этой странице в последний раз. Вы же не станете пытаться читать книгу в кромешной темноте, правда?

Однако Йорк не обратил на это внимания.

– Рябь на воде я вижу ничуть не хуже, чем видел дровяной склад. Мне нужно только знать, на что смотреть. Мистер Фрамм, если вы не можете научить меня читать реку, то я найду другого лоцмана, кто сможет. Хочу напомнить вам, что хозяин и господин на «Грезах Февра» – я.

Фрамм снова обвел всех взглядом, на этот раз хмурым.

– Ночью больше работы. Если хотите учиться ночью, это будет стоить вам восемь сотен.

Лицо Йорка расплылось в улыбке.

– По рукам, – сказал он. – А теперь начнем.

Карл Фрамм сдвинул свою мятую фетровую шляпу назад, пока она не оказалась на затылке, и издал протяжный вздох, как человек, которого в неурочный час заставили тяжело трудиться.

– Хорошо, в конце концов, деньги ваши. И ваша лодка. Только не тревожьте меня, если повредите ей брюхо. А теперь слушайте. Река от Сент-Луиса и до Каира течет практически прямо. Потом вливается Огайо. Но знать ее нужно хорошо. Этот участок реки иногда называют кладбищем, потому что немало судов пошло тут ко дну. Кое-где можно видеть торчащие из воды трубы. Когда вода низкая, можно даже увидеть в песке их останки, то, что осталось ниже ватерлинии. Лучше знать, где и что покоится, иначе следующим лоцманам придется запоминать, где покоитесь вы. Нужно научиться запоминать важные для себя детали, а также научиться управлять пароходом. Станьте вот здесь и возьмите в руки штурвал, почувствуйте судно. Сейчас до дна не достать даже колокольней, так что можно быть смелее. – Йорк и Фрамм поменялись местами. – Первой остановкой после Сент-Луиса… – начал Фрамм.

Эбнер Марш сидел на диване и слушал наставления лоцмана. Он рассказывал то о приметах, то о премудростях управления судном, то перескакивал на пространные истории о пароходах, похороненных на «кладбище».

Йорк молча впитывал в себя услышанное. Похоже, что принцип вождения судна он освоил довольно быстро. Каждый раз, когда Фрамм останавливался и просил его повторить тот или иной кусок сказанного, Джошуа с неизменным успехом справлялся с задачей.

Наконец, когда они нагнали и обошли большеколесный пароход, плывший впереди них, Марш поймал себя на том, что зевает. Но ночь стояла такая ясная и свежая, что ему не хотелось идти спать. Он спустился к тендеру палубной надстройки, откуда вернулся с кофейником горячего кофе и тарелкой пирожных. Карл Фрамм как раз обводил судно вокруг останков «Дреннона Уайта», погибшего выше Натчеза в пятидесятом году с сокровищами на борту. «Эвемонд» попытался поднять его, но из-за возникшего пожара тоже пошел ко дну. В 1851 году в поисках сокровищ пришел спасательный пароход «Эллен Адамс», однако сел на мель и полузатонул.

– Все дело в том, что сокровище проклято, – говорил Фрамм. – Либо так, либо старый речной дьявол не желает расставаться с ним.

Марш улыбнулся и налил кофе.

– Джошуа, – заметил он. – Эта история вполне правдива, только не вздумай верить всему, что он тебе тут наплетет. Этот человек – самый знаменитый лжец на реке.

– Почему, капитан? – ухмыляясь, спросил Фрамм. Он снова повернулся к реке. – Видите ту старую хибару с покосившимся крыльцам? Неплохо было бы запомнить ее…

Фрамма снова понесло. Прошло по меньшей мере двадцать минут, прежде чем он смог прервать повествование о «Э. Дженкинс», пароходе длиной в тридцать миль с шарнирами посередине, чтобы он мог выполнять на реке повороты. Услышав это, даже Джошуа Йорк смерил лоцмана недоверчивым взглядом.

Марш окончательно ушел спустя час после того, как съел последнее пирожное. Фрамм довольно забавен, но свои уроки он будет брать днем, когда хорошо сможет различать приметы, о которых говорит лоцман.

Когда Марш проснулся, было утро, и пароход стоял на пристани Мыса Жирардо, где брал на борт предназначенное для отправки зерно. Как ему стало известно, Фрамм решил пришвартоваться там на ночь, когда их обступил густой туман. Мыс Жирардо, располагавшийся высоко на отвесных берегах, находился в 150 милях от Сент-Луиса вниз по течению реки. Марш произвел кое-какие расчеты и остался доволен. Рекорд они не побили, но результат показали хороший.

Не прошло и часа, как «Грёзы Февра» снова шел вниз по реке. Высоко над головой палило нещадное июльское солнце, в тяжелом влажном воздухе кружили тучи мошкары. На палубной надстройке было прохладно и спокойно.

Останавливался пароход часто. Требовалось держать пар в восемнадцати больших паровых котлах, поэтому пароход постоянно нуждался в топливе. Дрова в дороге не представляли проблемы. Дровяные склады встречались по, обе стороны реки на каждом шагу. Как только запасы топлива на борту снижались, помощник капитана подавал сигнал рулевому, и они причаливали к маленькой хижине, окруженной высокими поленницами бука, дуба или каштана. На берег спускались Марш или Джонатан Джефферс и заключали сделку с управляющим. Потом по их сигналу берег наводняли подсобные рабочие и перетаскивали дрова на борт. В мгновение ока все заканчивалось, и пароход отчаливал. Пассажирам первого и второго класса нравилось наблюдать за тем, как проходят операции по пополнению запаса топлива. Они собирались на бойлерной палубе и с удовольствием глазели. При этом пассажиры третьего класса всегда пугались под ногами.