— «Аэрофлот» разбился? — мрачно спросил Образцов.

— К счастью, пока кошмар добрался до пилотов, они успели совершить аварийную посадку.

Русский майор посветлел лицом, проворчав что-то вроде «Умеем же, когда припрёт».

— А вы уверены, что это были кошмары? — подал голос американский капитан. — Это могли быть и террористы с парализующим газом. Эти парни ни перед чем не остановятся, лишь бы досадить Америке!

— Это же был русский самолёт! — возмутился Образцов.

— Это-то и досадно, — сказал Джефф. — Если бы американский, уж мы бы им!

Шастель пожевал губы. То ли подбирал правильное слово для Капитана Америка, то ли ставил на место зубные протезы.

— Никаких следов газа не обнаружено, — наконец сказал он. — Более того, до сих пор не обнаружено таких газов, которые превращали бы людей в камни. Более того… — он сделал профессиональную паузу, заставив зал подобраться, — после пассажиров «Аэрофлота» жертвами стали участники научного симпозиума в Антарктиде.

«Так ведь в Антарктиде мы, — удивился лейтенант О. — И конференция в Антарктиде у нас. Когда мы успели стать жертвами? Или… — он похолодел, — или кошмары — это пингвины?»

Видимо, схожие по идиотизму мысли отразились на лицах многих слушателей, потому что Шастель поморщился и уточнил:

— Симпозиум с другой стороны Антарктиды. И симпозиум — не конференция, чтоб вы знали. Более того…

«Да не тяни уже ты!» — невежливо подумала Мари.

— …практически одновременно с антарктическим инцидентом аналогичные происшествия случились с японскими туристами в Новой Зеландии, научной экспедицией в Исландии и взводом новобранцев в России.

— Учёные и русские, — тихо, так что услышала только Мари, пробормотал Леонид. — Русские и учёные. Вот, значит, против кого… только японцы не укладываются… значит, японцы для отвода глаз… но нам не отведёшь…

— И что у нас есть? — риторически спросил Шастель. — А есть у нас пять, подчёркиваю, пять дневных, подчёркиваю, дневных нападений неустановленных кошмаров на группы, подчёркиваю, группы взрослых, подчёркиваю, взрослых людей.

Каждое важное слово генерал подчёркивал молоточком в воздухе. Полицейские следили за инструментом, как призывники на приёме у невропатолога.

— Итого мы имеем 635 жертв, которых парализовало от страха при встрече с ужасом, о котором мы понятия не имеем, подчёркиваю, — и Шастель направил молоточек на слушателей.

Весь зал застыл в оцепенении. Замер и генерал, похожий на парадный бюст с ногами.

Безмолвие нарушил один из адъютантов, который подскочил к Шастелю и что-то прошептал на ухо. А может быть, плюнул в ухо антипарализатором, потому что генерал мгновенно отмёрз.

— …Самолет подан, господа, — сказал он. — Вылет через десять минут.

Полицейские не шевельнулись.

Шастель посмотрел на зал и гаркнул:

— Au pas de charge, conscrits![7]

Это сработало на все сто… нет, на все двести делегатов конференции.

* * *

— А америкашки-то, — довольно сказал майор на весь аэробус, — в эконом-классе!

Богатство экспозиции США сыграло над американцами вторую — после «Made in China» — злую шутку за день. После доходчивой вводной французского генерала Образцов схватил дубину, Мари — лейтенанта с мешком, и уже через пять минут они занимали места в первом ряду салона бизнес-класса. Американцы, японцы, немцы и прочие шведы в это время лихорадочно тащили всё своё барахло к самолёту, пытались убедить стюардов, что самолёт резиновый, пытались сообразить, что может скрываться под странной фразой «только самое необходимое», — и в результате ютились в хвосте, придерживая коленками свои пожитки.

— То ли дело мы! — продолжал торжествовать Образцов. — Всё своё носим с собой! Наверняка у нас общие исторические корни… — голос его вдруг поменялся в сторону недоверчивости. — Общие предки. Хм…

Русский слегка отодвинулся от Мари с лейтенантом и принялся внимательно их изучать. Мари попыталась представить общего предка, из которого одновременно произошли Образцов, О. и они с Ирэн. У неё не получилось. У майора, видимо, тоже, потому что он положил руку на дубину и подозрительно спросил:

— Так а чего это вы в НАТО не вступаете?

— А смысл? — удивился О.

— Вот и я говорю! — Образцов поухватистее взял дубину. — Если вы не с ними и не с нами, то какой-то подозрительный смысл получается.

— Мы с вами, — твёрдо сказала Мари. — Но не против них. А смысл — он не бывает подозрительным или неподозрительным. Он или есть, или его нет. Вот смысл жизни — он подозрительный или неподозрительный?

Упоминание смысла жизни неожиданно успокоило русского. Наверное, он где-то прочитал, что такие слова могут знать только славяне и родственные им нации, но никак не члены НАТО.

— Эх, молодёжь, — вздохнул майор, — вот доживёте до кризиса среднего возраста, тогда и поговорим о смысле жизни.

И меланхолично обнял дубину.

От нечего делать Мари подумала: «Кризис среднего возраста? Как это? Потеря цели в жизни? Депрессия? Как интересно! Надо попробовать!»

Но попробовать она ничего не успела, потому что заснула.

* * *

— Так!.. — крикнул американец, врываясь в зал заседаний.

— …Немедленно… — подхватил русский, отставший от американца на полживота.

— …Посторонним… — рявкнул японец.

— …Очистить… — продолжил итальянец, и далее понеслось из уст в уста, причём некоторые фразы полицейские скандировали хором:

— …Помещение… для… проведения… следственных… мероприятий-приятий-ятий-тий-ий-й!

Участники расследования сердито уставились друг на друга.

— Персонал не смог очистить помещение от посторонних, — сообщил от дверей генерал Шастель. — Они, знаете ли, теперь очень тяжёлые, посторонние… точнее, пострадавшие. Не зал заседаний, а ВДНХ какое-то.

Майор Образцов хмуро посмотрел на француза. Видимо, ему не понравилось, что Шастель знает про ВДНХ.

А может, ему не понравилось сравнение с ВДНХ. И действительно, выставку достижений народного хозяйства напоминало разве только оригинальное дизайнерское украшение сцены в виде больших светящихся шаров. Сам же зал заседаний скорее походил на мастерскую очень самокритичного скульптора, который много лет пытался довести до совершенства скульптуру «Сидячий учёный получает внезапное и очень огорчительное известие».

Три сотни вариантов сидячих учёных в разных стадиях приподнимания заполняли все кресла. И все три сотни учёных лиц с выражением разной степени изумления смотрели на председателя Интеркошмарпола в дверях.