Ее губы едва шевелились, когда она произнесла надтреснутым голосом:

— Спасибо, доктор, я буду вас ждать. Только я не верю, что все кончится хорошо… — и с поникшими плечами она направилась к двери. Казалось, она несет неимоверно тяжелый груз, который прижимает ее к земле и даже делает меньше ростом.

Когда тяжелая дверь за ней закрылась, Семен сжал лицо ладонями, пытаясь найти оправдание своему поступку: «Я напугал ее, я чудовище, но я клянусь, что не принесу ей вреда. Я злодей, но стану ей другом и буду поддерживать, пока в этом будет необходимость. А потом допишу роман и все ей расскажу…»

В нем сейчас шла мучительная борьба между человеком Семеном Лодкиным — в общем-то, неплохим, добрым парнем, и писателем Семеном Лодкиным, желавшим продолжить свой роман и готовым ради этого на все.

Верх взял писатель. Семен Лодкин приготовился наблюдать за объектом своего эксперимента. Он торопливо переписал из папки в записную книжку адрес Анны и оба телефона и через пять минут после ее ухода побежал к выходу. Надо спешить.

«Ладно, потом придумаю, что сказать Сашке…»

Она сидела на скамейке — одинокая, абсолютно растерянная в этом страшном мире, куда забросил ее своей волей великий экспериментатор. Семен из салона своей машины наблюдал, как на ее непокрытую голову падают хлопья снега. Он таял на ее волосах, но Анна не шевелилась. «Неплохая деталь», — отметил Семен. Наконец она встала и, даже не стряхнув с волос мокрый снег, пошла к своей машине. Отъезжая от тротуара, она забыла включить сигнальные огни и медленно выехала на дорогу, не слыша отчаянных сигналов раздраженных водителей. Семен последовал за ней, боясь упустить свою жертву, как охотник, выслеживающий дичь в джунглях, как маньяк.

В этот день, под старый Новый год, он будет с ней до самого вечера. Он должен все знать о ней и все видеть.

Анна не помнила, как вышла из кабинета экстрасенса, как подошла к гардеробу и приняла из рук старушки-гардеробщицы легкую норковую шубку. Еще полчаса назад она испытывала удовольствие, когда снимала и надевала свою обновку — шубку ей привезли на заказ из Греции. Сейчас она машинально просунула руки в рукава, медленно застегнула пуговицы, рассеянно кивнула гардеробщице и, ничего не видя, поплелась к выходу. На улице по-прежнему валил пушистый снег, засыпая все вокруг, делая землю нарядной и чистой.

Пожилая гардеробщица внимательно посмотрела ей вслед и покачала головой. Бледное лицо молодой красивой женщины могло испугать кого угодно, даже старенькую гардеробщицу, повидавшую всякое за долгое время работы в медицинских учреждениях. «Горе у нее какое-то, — с сочувствием подумала тетя Шура, — убивается-то как, бедняжка…» Но ничего не спросила у уже знакомой пациентки Анны Викторовны. В клинике не было принято докучать посетителям расспросами.

Анна сидела на скамейке, ничего не соображая. Кругом шумел город, по улице провели группу школьников. «Наверное, на экскурсию в Третьяковку, она совсем рядом, — вяло подумала Анна. Она продрогла, нарядные кожаные сапоги совсем не защищали от январского мороза. — Так я простыну. Ну и что? А чего мне теперь бояться? Даже если заболею, сейчас уже все равно…» Но озноб пробирал ее все больше, шубка не спасала, и она пошла к машине. Когда выезжала на дорогу, злобные водители начали сигналить неизвестно почему ей вслед. Всегда так. Не может ведь быть, чтобы она вечно нарушала правила! Анна проехала несколько метров и поняла, что печка в машине ее не спасает. Ее трясло. Хотелось выпить чего-нибудь горяченького, посидеть в тепле, успокоиться. Увидела «Кофейню», с трудом припарковалась. Пришлось подождать, пока какой-то говорливый парень не закончит болтать по мобильному и не завершит свой маневр. «Совсем о людях не думают…», — машинально осудила она беспечного водителя, пока втискивалась на его место между двумя машинами. В кафе она села за свободный столик, заказала капучино и пирожное с музыкальным названием «Ноктюрн». «Что теперь толку думать о диете? — с горечью подумала Анна. И музыка в этом кафе тоже была под стать пирожному с нежным и грустным названием — тихая и печальная какая-то. Но постепенно тепло и чашка ароматного кофе вернули ей способность нормально размышлять.

Анна обладала мужским типом мышления, умела владеть собой и никогда ранее не испытываемое чувство паники ее пугало. Надо взять себя в руки. Ведь пока она чувствует себя вполне нормально. Ничего не болит, слабости нет. Только чувство страха никак не удается подавить. Но ведь в этом нет ничего удивительного. Такая новость кого хочешь ошарашит. Радикальная перемена участи… Если не болезнь, тогда что? Автокатастрофа? Разбойное нападение? Сумасшедший дом? Что за чушь лезет в голову… А ведь это скорее всего болезнь. Это у нее наследственное, от мамы… Какой ужас!..

Стоп, стоп, стоп… Она постаралась взять себя в руки. Допустим, что бы там с ней ни случилось, она проживет в полном здравии при нормальном рассудке еще… полгода. Кстати, а это много или мало? Если думать о незавершенных проектах, то мало. А если принимать отмеренное время как подарок судьбы, что ей и посоветовал экстрасенс, то это еще целых шесть месяцев, то есть сто восемьдесят дней жизни. Что ж, тогда нужно научиться дорожить каждым днем, ничего не откладывать на завтра. Постараться прожить это отпущенное судьбой время полноценно. Нужно обдумать, как лучше использовать эти полгода. Если задуматься, то это не так уж мало. Ведь он мог бы ей сказать, что у нее осталось две недели или того меньше. Ведь он же видит…Тогда совсем было бы ужасно, даже достойно подготовиться к смерти не успеть…

Так, а вот слово «смерть» надо немедленно выбросить из своих мыслей. Нет такого слова. Нет, нет и еще раз — нет! Во всяком случае, на эти полгода. А когда отсчет пойдет уже на недели, тогда хочешь, не хочешь, придется вспомнить об этой старухе с холодной острой косой. О неприятностях нужно думать по мере их поступления, — вспомнила она слова Сергея, своего бывшего мужа. Какие мудрые слова! Они всегда оставляют надежду.

Она попросила принести еще одну чашечку кофе. Жаль, второе пирожное ей уже не осилить. Теперь нужно понять, что такое полгода. Что это за такая временна́я категория, которую можно растянуть или сузить, в зависимости от того, на что собирается человек израсходовать это время.

Что она делала полгода назад? Сейчас январь, уже почти середина. А в середине июля она вернулась из Хорватии. Это была отличная поездка с приятным ей человеком, бывшим коллегой, Максимом. Во всяком случае, есть о чем вспомнить. Между ними не было бурной страсти, но ее устраивали нежные отношения и ощущение надежности с этим парнем. Он не был назойливым, с ним хорошо было помолчать и расслабиться. Уже одно это было приятно. Потому что однажды у нее уже был безнадежно испорчен отпуск неким докучливым другом Володей. Тот считал своим долгом постоянно опекать ее, не оставлять ни на минуту одну, и к концу недели Анна едва не выла от тоски. Такого плотного контроля она не выносила. Это было противно ее природе. Но попытки объяснить назойливому поклоннику, что у нее есть потребность иногда побыть в одиночестве, его очень обижали. В последний день отпуска они здорово поссорились, и уже в самолете он категорически заявил, что никогда не встречал девушки с подобным отвратительным характером. Анна радостно заверила его, что не сомневается — она хуже всех его бывших девушек вместе взятых, и со спокойной душой навсегда рассталась с ним в аэропорту.