Разрыв с Маринистом еще аукнулся Туве. После того как она приняла решение расстаться с ним, с ней произошел нервный приступ в ее собственной мастерской, в разгар празднования новоселья, и она была вынуждена по обычаю того времени принять морфий, чтобы успокоиться. Гости остались без хозяйки, однако веселье длилось до утра. Эта любовь умерла, но тоска осталась. «…Иногда, все реже и реже, я тоскую по тем черным опасным временам. Они накрывают меня, словно темная туча», — писала Туве. Очевидно, она подразумевала под этим то единство, которое в ее мыслях обрели Маринист и война: в ее воспоминаниях страх и эротика переплелись в запутанный клубок.

Любовь же к Атосу была радостной. Письма Туве к Атосу полны света, тепла и юмора, хотя она и обсуждала в них вещи бытовые и практические. Туве могла писать о том, как накануне засолила сто килограммов грибов, или же о своем беспокойстве за брата Лассе, который в ее отсутствие устраивал в ее мастерской спиритические сеансы. Она также всегда сообщала Атосу, как продвигаются дела с написанием той или иной книги. Но кроме всего этого, в письмах было и восхищение, и признания в любви. Туве часто повторяла, что Атос был самым душевным, близким и мудрейшим человеком из тех, кого она знала. Свою влюбленность она описывала, говоря, что ее переполняют слова и стихи. Она ощущала себя радостной песней, где каждое слово было о мужчине, которого она любит. Эту песню она хотела подарить Атосу в честь весны, чтобы петь ее в солнечных лучах каждый раз на новый мотив и с новыми словами, признавалась она в письме к возлюбленному.

За то время, что влюбленные провели вместе, Туве написала, доработала и проиллюстрировала первые пять книг про муми-троллей. Воодушевленная идеей Атоса, в 1947 году она нарисовала первые муми-комиксы, опубликованные в возглавляемой им газете «Ню Тид». Комиксы под смелым названием «Муми-тролль и конец света», выходившие каждую пятницу на детской странице газеты, были созданы по книге «Муми-тролль и комета». Атос искренне интересовался тем, что делала Туве, он читал подписи к рисункам и давал подробные комментарии. Даже после окончания их отношений он искал возможность для распространения комиксов за границей, поскольку публиковать их в «Ню Тид» стало невозможно: муми-троллей сочли слишком буржуазными. Бедный Муми-папа читал роялистскую газету…

У влюбленных хватало совместных планов и утопических мечтаний, и неудивительно — оба были людьми творческими, неординарными и не признававшими рамок. Еще в августе 1943 года Туве спросила у Атоса, как он относится к мысли основать колонию художников в Стране басков, в Гипускоа. Туве считала место подходящим для этой затеи, однако марокканский пейзаж и люди притягивали ее еще больше. В своих письмах Туве описывала и делала наброски домов и палаток, в которых могла бы располагаться марокканская коммуна. Для Атоса она нарисовала высокий дом-башню. Возможно, эта башня — предтеча Муми-дома. По крайней мере, время их создания и внешний вид несильно различаются.

Колония в Марокко. Рисунок Туве в письме к Атосу Виртанену, 1943

Создание артистической коммуны стало их общей большой мечтой. Они планировали выкупить пустующий дом в Танжере, ранее принадлежавший финскому антропологу и философу Эдварду Вестермарку. Дом находился на склоне, ведущем к морю. Туве писала, что никогда так много не мечтала и не строила столько планов, как в тот год. «… Это было не игрой, но безусловной потребностью. В своем воображении я объездила весь мир и остановилась на Марокко, где на морском берегу возвышалась вилла Вестермарка… Тепло и буйство цвета, Ева! Там мы с Атосом могли бы основать колонию для художников и литераторов», — писала она Еве Кониковой.

Помимо башни Атоса и висячих садов колония должна была пополниться разнообразными мастерскими, для писателей был предусмотрен свой дом, а для страдающих ностальгией — свой. Туве и Атос думали позвать с собой тех писателей и художников, которые не могли спокойно работать в Финляндии. Сам и Майя Ванни были выбраны одними из первых. На проект собирались средства, которые, правда, позже были потрачены совсем на иные цели. Мечта о колонии существовала долгие годы, но ее осуществление все откладывалось и постепенно сошло на нет. Уже спустя полгода после первого восторженного письма Туве с разочарованием писала Еве, что мечты о переезде в Марокко, скорее всего, так и не станут реальностью. Атос был на несколько лет вперед связан своим долгом парламентария, и казалось, что переезд его больше не воодушевлял. Как писала Туве, «он не пытается даже связаться с наследниками Вестермарка, чтобы мы могли купить виллу». Причиной тому Туве считала сложившуюся в обществе ситуацию, когда деньги, казалось, никого не интересуют. По ее словам, люди хотели владеть землей, драгоценными камнями, мехами и мебелью. Это отчасти повлияло на несостоявшийся переезд, но вряд ли являлось главной причиной такого исхода. Атосу было настолько же трудно связать себя хозяйством в Северной Африке, насколько и узами брака с Туве.

Позже в сборнике рассказов «Честная игра» Туве описывала эту мечту о Марокко и Атосе, которого она вывела под именем Юханнеса. События, о которых идет речь, абсолютно реальны, разве что Марокко в книге превратилось в юг Франции. «Даже тогда, когда у нас набиралось достаточно денег, чтобы купить заброшенный дом в Южной Франции и собрать там пишущих и рисующих друзей, которые нуждались в покое, — каждый раз, когда удавалось накопить хотя бы чуть-чуть, Юханнес немедленно отдавал эти деньги в какой-нибудь фонд организации забастовок».

Туве изобразила себя в письме к Атосу Виртанену, 1943

Обустройство колонии в Марокко было не единственной мечтой Туве. Как до, так и после она мечтала о смене места жительства в самых разнообразных вариантах, среди которых мелькали, помимо прочего, уже упомянутая провинция Гипускоа в испанской Басконии, острова в архипелаге Пеллинки, жилое судно «Христофор Колумб» или острова Тонга. Планирование и строительство занимали центральное место в жизни Туве. Дома и квартиры символизировали перемены в жизни и сделанный выбор. Она надеялась, что путешествие и дом в каком-нибудь новом, неизведанном месте помогут ей обрести другую, новую жизнь, счастье и способность творить. Мечты приобретали особую важность во время войны, предоставляя хотя бы на миг возможность для мысленного побега от ужасной действительности с ее страданиями и страхом. Планы на будущее помогали проживать день за днем, не растрачивая силы зря, выдерживая тревогу и безрадостную реальность. Мечты и планы, как писала Туве, хоть и не всегда имели результат, тем не менее, не были бесполезны: напротив, они были необходимы для каждодневного выживания.

«Сад», 1943, масло